— Бьянка? — Из спальни вышла мама, завязывая пояс на халате,и сонно улыбнулась мне. — Ты так рано встала, чтобы прогуляться, милая?

— Ага.

Я вздохнула. Какой теперь смысл устраивать драматическиесцены.

Следом появился папа и обнял маму сзади.

— Трудно поверить, что наша маленькая девочка уже учится вакадемии «Вечная ночь».

— Все случилось так быстро. — Мама вздохнула. — Чем старшестановишься, тем быстрее все происходит.

Папа покачал головой:

— Да уж.

Я застонала. Они все время так разговаривают, и мне иногдакажется, что они устраивают из этого своего рода игру, проверяя, как скоро меняудастся довести до белого каления. Мама с папой только шире заулыбались.

В нашем городке всегда говорили: «Они выглядят слишкоммолодо, чтобы быть твоими родителями». На самом деле имелось в виду, что онислишком красивы для этого. И то и другое — чистая правда.

У мамы волосы цвета карамели, а у папы настолькотемно-рыжие, что кажутся черными. Папа у меня среднего роста, но мускулистый исильный, а мама крохотная и изящная во всех смыслах этого слова. Лицо у нееовальное и холодное, как на античных камеях, а у папы квадратная челюсть и нос,который выглядит так, словно в молодости ему пришлось несколько раз серьезноподраться. Впрочем, на его лице такой нос смотрится в самый раз. А я? У менярыжие волосы — просто рыжие, а кожа такая бледная, что кажется нездоровой, аникакой не античной. В моей ДНК все, что должно было качнуться вправо, на самомделе качнулось влево. Папа с мамой обещают, что я вырасту и похорошею, но такговорят все родители.

— Давай-ка попробуем накормить тебя завтраком, — сказаламама, направляясь на кухню. — Или ты уже перекусила?

— Еще нет.

Пожалуй, мне стоило поесть перед моим грандиозным побегом,сообразила я. В желудке урчало. Если бы не Лукас, я до сих пор бродила бы полесу, умирая с голоду и готовясь к долгому пешему походу в Ривертон. Отличныйбыл план, ничего не скажешь.

В голове вспыхнуло воспоминание о том, как Лукас менясхватил и мы вдвоем повалились на землю. Тогда это напугало меня до полусмерти,и сейчас я опять вздрогнула, но уже совершенно от другого чувства.

— Бьянка. — Голос отца звучал строго, и я подняла на неговиноватый взгляд. Неужели он как-то догадался, о чем я думаю? До меня тут жедошло, что это уже паранойя какая-то, но отец с очень серьезным видом селрядом. — Я знаю, что тебе этого не хочется, но поверь, что «Вечная ночь» длятебя очень важна.

Ну да, точно такие же разговоры начинались, когда я быламаленьким ребенком и не хотела пить лекарство от кашля.

— Папа, честное слово, я не хочу сейчас об этом говорить.

— Адриан, оставь ее в покое. — Мама протянула мне стакан иснова пошла на кухню, где что-то шкворчало на сковородке. — Кроме того, если мыне поторопимся, то опоздаем на педсовет.

Отец глянул на часы и застонал.

— Почему все эти вещи назначаются так рано? Можно подумать,кому-то хочется идти туда в такое время!

— Согласна, — пробормотала мама.

Для них все, что раньше полудня, считалось «слишком рано»,тем не менее они всю жизнь проработали школьными учителями, не прекращаявраждовать с ненавистным «восемь утра».

Пока я завтракала, они собирались, обмениваясь шуточками,которые, видимо, должны были меня подбодрить, но в конце концов я осталась застолом одна. Это меня вполне устраивало. Они пошли вниз, а я еще долго сиделана своем стуле, пока стрелки часов подползали все ближе и ближе к часу общегособрания. Думаю, мне казалось, что чем дольше я завтракаю, тем позже мнепридется идти вниз и знакомиться со всеми этими новыми людьми.

То, что внизу будет Лукас — дружеское лицо, защитник, — ну,это немного помогало. Но не особенно.

В конце концов, когда дольше тянуть было уже невозможно, япошла в свою комнату и переоделась в форму «Вечной ночи». Ненавижу формы (досих пор мне их носить не приходилось), но хуже всего было то, что возвращение вспальню опять напомнило о странном кошмаре, приснившемся мне прошлой ночью.

Накрахмаленная белая рубашка.

Колючки вонзаются в кожу, удерживают на месте, велятвернуться.

Красная клетчатая юбка в складку.

Лепестки сворачиваются в трубочку и чернеют, словно сгораютв самом сердце огня.

Серый свитер с гербом «Вечной ночи».

Ну что, может, хватит сходить с ума? Причем прямо сейчас.

Твердо решив хотя бы в первый школьный день вести себя какнормальный подросток, я уставилась на свое отражение в зеркале. Не могусказать, что форма смотрелась на мне ужасно, но и прекрасным это тоже неназовешь. Собрав волосы в хвост, я вытащила из них незамеченную раньше веточкуи решила, что выгляжу ничего. Сойдет.

Горгулья по-прежнему таращилась на меня, словно думала: какэто можно иметь такой дурацкий вид? А может, насмехалась над моим провалившимсяпланом. Во всяком случае, мне не придется больше любоваться этой уродливойкаменной мордой. Я распрямила плечи и вышла из комнаты — в последний раз.Начиная с этой минуты родительская квартира уже не моя.

Я целый месяц прожила здесь с родителями, и это дало мневозможность изучить всю школу: на первом этаже большой зал и аудитории, адальше она разделялась на две громадные башни. Мальчики, а также некоторыепреподаватели жили в северной башне, и там же находилось несколько провонявшихплесенью комнат для хранения документов — таких, где все отчеты навернякапотихоньку гибнут. Девочкам отвели южную башню. Там же поселились остальныепреподаватели, в том числе и мои родители. На верхних этажах главного здания,над большим залом, располагались классные комнаты и библиотека. С течениемвремени «Вечную ночь» расширяли и достраивали, так что не все в ней быловыдержано в одном стиле и даже не всегда соответствовало основным строениям.Некоторые коридоры изгибались и порой вели в никуда. Из окна комнаты в башне явидела крышу: пеструю мешанину кровельных плиток и стилей. В общем, куда идти,я знала, и это было единственное, в чем я испытывала уверенность.

Я снова начала спускаться с лестницы. Мне уже столько разприходилось это проделывать, и все равно постоянно казалось, что я вот-вотспоткнусь и покачусь, кувыркаясь, вниз по этим грубым неровным ступенькам. Досамого подножья. «Дура, — сказала я самой себе, — нашла о чем беспокоиться — оночных кошмарах про увядающие цветки и о том, что свалишься с лестницы». Меняожидали куда более страшные вещи.

Я спустилась с последней ступеньки и оказалась в большомзале. Рано утром, пустой и тихий, он походил на собор, а сейчас был полоннарода. Голоса звенели под сводчатым потолком. Несмотря на шум, мне показалось,что мои шаги эхом отдаются в помещении; ко мне обратились десятки лиц. Каждый,ну просто каждый смотрел на меня как на незваную гостью. С таким же успехом ямогла повесить себе на шею неоновую вывеску с надписью «Новая ученица».