Тут подошел мой день рождения. Сообразив, что визитадорогого гостя не избежать, я заявила, что тратить понапрасну деньги не хочу иотмечать день рождения не буду. Но мама с братом опять-таки в один голоствердили, что отметить его просто необходимо, а с деньгами проблем нет, так чтоэкономить ни к чему. (Андрей действительно стал зарабатывать приличные деньги,а по нашим меркам, просто сумасшедшие.) Было ясно: родственники чего-то ждут отэтого праздника, то есть надежды не теряют. Николай Петрович к тому моменту унас так прижился, что разве только ночевать не оставался, называл мою маму«мамулей», отчего та радостно хихикала и целовала его бритую головушку, а онначал заводить разговор о том, что нам надо менять квартиру, наша никуда негодится, и в самом деле принялся что-то там подыскивать. Соответственно, я такраспланировала свой день, что домой являлась только на ночлег и счастливоизбегала встреч со спасенным. Это положение ни родственников, ни его самого,как видно, не устраивало, и теперь они делали ставку на торжество. Я им немногоподпортила игру: отказалась от ресторана и пригласила институтскую группу вполном составе, девчонки у нас трещотки, и болтали мы только о своем, так чтоНиколай Петрович сидел вроде свадебного генерала и, подозреваю, скучал, затомне было весело. В подарок от него я получила золотые часы, что вызвало бурнуюрадость у мамы и легкий шок у подруг. Николай Петрович, как всегда, никуда неторопился, гости разошлись, а он все сидел в кресле с постным видом. Яотправилась мыть посуду, и он появился в кухне следом за мной, а мамаудалилась. Николай Петрович (из вредности я называла его только так, хотя разницав возрасте не была столь уж существенной и позволяла вполне демократичноговорить ему «ты» и называть, соответственно, Колей), так вот, Николай Петровичустроился возле подоконника, закурил, а я мыла посуду и делала вид, что егоприсутствие меня не раздражает.

— Ты довольна? — спросил он, имея в видупразднество.

— По-моему, все прошло отлично, — отозваласья. — Как вы считаете?

— Лишь бы тебе понравилось. — Он сунул руки вкарманы брюк и уставился на меня, да так, что мертвого проймет. Я поспешилавернуться к посуде, но его взгляд жег мне затылок. Я мысленно чертыхалась идумала о том, что не худо бы ему провалиться вместе с часами и взглядами.Ночевать он остался у нас, правда, инициатива исходила от мамы.

— Куда ты поедешь на ночь глядя? — заявилаона. — Андрюшка не придет (Андрей отправился провожать девчонок). К Надькесвоей завернул, значит, до утра.

Николай Петрович согласился. Я хоть и не пришла в восторг,однако и пакостей от судьбы не ждала. Спали мы в одной комнате с мамой, аНиколая Петровича определили на место Андрея.

Выпила я в тот вечер довольно основательно и оттого уснулакак убитая, а когда проснулась, обнаружила рядом с собой Николая Петровича,который пытался слиться со мной в жарких объятиях. Поначалу я даже неиспугалась, меня прямо-таки потрясла его наглость, и я подумала: теперь-то моипоймут, какую пакость пригрели, и ноги Николая Петровича в нашем доме не будет.

— Вы что, спятили? — сурово и громко спросила я.

— Да брось ты, — ответил он, намереваясьпродолжить в том же духе, а я позвала:

— Мама…

— Ее нет, — усмехнулся он. — Ушла куда-то посрочному делу.

С полминуты я приходила в себя, ну а потом живо напомнилаему, что характер у меня с момента нашего трагического знакомства ничуть неизменился: изловчилась и съездила ему по физиономии, и не по-бабьи ладошкой, атак, как меня учил драться старший брат. А когда Николай Петрович, слегкаобалдев от неожиданности, откатился в сторону, добавила ему ногой и заорала:

— Молчун, ко мне…

Песик тут же возник рядом, грозно рыча, хотя к моему врагуон успел привыкнуть, раз уж тот буквально жил у нас в доме, но, в отличие отродственников, сориентировался быстро.

— Катись отсюда, — сказала я дорогомугостю, — и чтоб я тебя больше не видела, не то собаку спущу.

— Вот так, да? — спросил он, поднимаясь с пола,где отдыхал некоторое время.

— Вот так, — ответила я.

— Значит, не нравлюсь, — хмыкнул он, натягиваябрюки.

— Не нравишься.

— И кто же из этих прыщавых твой дружок? —продолжал резвиться Николай Петрович.

— Не твое дело. А про собаку я не шутила. Ей-богуспущу.

— Посмотрим, — ответил он, но из квартиры убрался.

Мама появилась под утро и, пряча глаза, сообщила, чтозвонила тетя Валя, ей вдруг среди ночи стало плохо, и мама побежала к подруге,сильно беспокоясь о ее здоровье. Предательство близкого человека потрясло менягораздо больше поведения Мелеха. От него-то я ничего хорошего не ожидала, номама… Ненавидеть презирать родную мать я была не в состоянии, и воя мояненависть обратилась на Мелеха. Собравшись с силами, я поставила родных визвестность, то не желаю его видеть, и если он еще раз появится у нас, уйду издома. Это произвело впечатление. Впрочем, Николай Петрович встреч со мной неискал. На этом бы и успокоиться, но жизнь, начав катиться под гору, продолжаласвое движение. Андрей ошалел от больших денег, много пил, а вел себя в пьяномугаре так, что с души воротило. Ясно было, добром это не кончится.

— Уходить ему надо от этого Мелеха, — не выдержалая. Мама молчала, а Андрей презрительно фыркал, к тому времени он уже купилквартиру, жил отдельно и мои увещевания ему были безразличны.

Однажды вечером я вернулась с работы и застала маму вслезах, Андрей маялся с перепоя, злой, с красными глазами и опухшейфизиономией, а Молчун отсутствовал.

— Где собака? — испугалась я. Мама зарыдала искрылась в ванной, а Андрей заявил:

— Под машину попал — Я с ним погулять вышел, и вдругкакой-то придурок…

Я опустилась на стул, сверля брата взглядом, он его выдержали зло сказал:

— Чего уставилась? Я, что ли, виноват?

— Ты врешь, — ответила я.

— Тебе что, собака дороже брата?

— Куда ты его дел?

— Закопал возле помойки. Хочешь — проверь, —усмехнулся он.

— Идем, покажешь, где зарыл, — кивнула я.

— Не дергайся. Сдох твой пес. Сдох.

— Сволочь ты, Андрюшка, — вздохнула я. Он заорал,прибежала мама и принялась нас увещевать. А я собрала кое-какие вещи иотправилась к девчонкам в общежитие, где и прожила неделю.