— Что из вещей пропало?

— Не знаю, — растерялась я, — по-моему,ничего.

— Посмотрите как следует.

Я с трудом поднялась и для очистки совести осмотрелаквартиру, хотя доподлинно знала, что никаких ценных вещей, способных привлечьграбителя, здесь нет, все, что было можно, я продала, пока болела мама.Исправно заглянув во все шкафы, я вернулась в гостиную и сообщила:

— Все на месте.

— Это что же получается? — нахмурился милиционер сопухшим лицом. — Влезли в квартиру и ничего не взяли?

— Я же не виновата, — развела я руками.

— Какие-то вы чудеса рассказываете.

— Ничего чудесного я здесь не вижу, — огрызнуласья. — Я пришла, увидела, что в кресле сидит незнакомый мне человек,испугалась, спросила, как он вошел… — Словом, довольно подробно описалапроизошедшее, умолчав лишь об одном: как этот тип, догнав меня в прихожей,стаскивал с меня одежду. Вопросов на эту тему я бы просто не выдержала, дажепокраснела при одном воспоминании о недавних событиях, стиснула зубы, но ихпришлось разжать, потому что от меня ждали продолжения. Когда я закончиларассказывать, все трое выглядели совершенно несчастными.

— Это что ж выходит, — вздохнул ранее скромномолчавший молодой человек, — маньяк какой-то?

— Какой маньяк? — повысил голос опухший. —Маньяка нам только не хватало.

— Слушайте, я не знаю, маньяк он или нет, —разозлилась я, — но мне жить в этой квартире, так что было бы здорово,если вы его отыщете поскорее.

— Отыщешь тут, — пробубнил себе под нос опухший,но я его прекрасно слышала. Самый молодой засел за бумаги. Мне задали еще массувопросов, по большей части бестолковых. — Что у нас выходит, —подытожил опухший. — Мужчина проникает к вам в дом, сидит себе в кресле идожидается вас. Вы приходите, он вынимает лезвие и — чик вам по шее, а потомуходит. Так? А что он сказал при этом? Или молчал?

— Говорил, — без энтузиазма ответила я.

— Что?

— Сказал, что хотел взглянуть на меня.

— Что? — не понял опухший.

— Хотел меня увидеть, — вздохнула я.

— Так вы знакомы, что ли?

— Я первый раз в жизни его видела.

— А он вас?

— Откуда мне знать?

— Дальше что?

— В дверь позвонили, а потом еще по телефону, он,видимо, испугался, решил убраться отсюда, пошел к двери и ударил меня лезвием.

— Точно — псих. Он что же, к двери пошел сразу послезвонка?

— Нет, подождал немного.

— А вы чего в это время делали?

— Орать пыталась, но он мне зажал рот.

— Ну и дела, — с тоской заметил опухший. —Может, вы чего-то не договариваете? Может, виделись раньше? — Он вновьвздохнул. — Описать его внешность сможете?

— Конечно. — Я добросовестно поведала о том, каквыглядел мой недавний гость, а молодой человек все добросовестно записал.

— Может быть, есть кто-то, кому вы… ну, понимаете…чем-то не угодили, — вступил в разговор Юра, глядя на меня как-то странно,с подозрением, что ли. — Есть у вас враги?

Я разглядывала свои руки, прикидывая, стоит ли говорить илинет, и сказала правду — как видно, предыдущий опыт так ничему меняй не научил.

— Есть.

— И кто это? — оживился опухший.

— Мелех Николай Петрович. Домашнего адреса я не знаю,но телефон у меня записан.

— Это какой Мелех? — заметно насторожился опухший,и все трое быстро переглянулись.

— Что значит какой? — разозлилась я.

— И чего этот Мелех? Угрожал вам?

— Нет, — честно ответила я и даже головойпокачала.

— Тогда при чем здесь он?

— Вы про врагов спросили, вот он враг и есть. И этоготипа наверняка он послал. Попугать немного. Тот и напугал. — Я машинальнокоснулась рукой шеи, прикидывая, как выглядела бы сейчас моя физиономия, неуспей я отдернуть голову.

— Вы уверены или у вас есть доказательства? —взъелся опухший.

— Уверена, но доказательств нет.

— Ага. И чего нам с этим делать? Пригласить гражданинаМелеха и сказать: так, мол, и так, гражданка Лунина обвиняет вас в покушении насвою жизнь?

— Я его в покушении не обвиняю, я только хочу…

— Но вы же заявили, что вам угрожали…

— Он не угрожал, он ударил, когда собрался уходить.

— И послал его якобы Мелех?

— Я так думаю.

— А я знаете, что думаю? Я думаю, вы со своим дружкомпоскандалили, вызвали сгоряча милицию, он сбежал, а вы малость очухались,дружка жалко стало, и теперь морочите нам голову всякими сказками. Мы будемискать несуществующего блондина, а вы вдвоем над нами посмеиваться.

— Ясно, — кивнула я, сгребла со стола протокол иразорвала. — Извините, что побеспокоила.

— Вы как себя ведете? — возмутился опухший, отизбытка эмоций начав заикаться. — Вам это что, игрушки?

Кончилось тем, что они, в конце концов, убрались, а я,заперев дверь на задвижку, рухнула на диван и попыталась решить, что делать.Через пять минут стало ясно: сматываться из города. Если мой враг от пакостейперешел к военным действиям, у меня нет никаких шансов. Признавать это ох какне хотелось, то есть не признавать, а уступать. Сцепив зубы, я лелеяла мечты омести и дошла в своем рвении даже до самых кровавых способов, но как тольковспоминала сцену в прихожей, покрывалась мурашками. Не приведи господи пережитьеще раз такое. Так что же, уезжать?