Никто не двинулся с места. Парень немного выждал, а потом закинул вывеску за плечо и швырнул ее и самую середину толпы. Она угодила одному пуэрториканцу в брюхо, отбросив его на других. Раздался взрыв смеха, после чего американец исчез в здании.

— Ну ладно, — сказал я, поворачиваясь к водиле. — Здесь повестка дня исчерпана. Поехали.

Но тот покачал головой и указал на здание, затем на меня.

— Си, эста «Ньюс». — Шофер кивнул и снова указал на здание. — Си, — торжественно заключил он.

Тут до меня дошло, что мы торчим как раз перед редакцией «Дейли Ньюс» — моим новым домом. Бросив еще один взгляд на грязную толпу между такси и дверью, я решил вернуться в отель. Но тут снова начался переполох. Сзади подкатил «фольксваген», и оттуда, размахивая длинными дубинками и что-то крича на испанском, вылезли трое полицейских. Часть толпы разбежалась, но кое-кто остался поспорить. Я немного подождал, затем дал таксисту доллар и рванул к зданию.

Согласно указателю, редакция «Ньюс» располагалась на втором этаже. В лифт я вошел, почти ожидая, что он поднимет меня прямиком в свалку еще почище. Однако створки раскрылись в темный коридор. Слева, совсем рядом, шумел отдел местных городских новостей.

Войдя туда, я почувствовал себя много лучше. Всё там — и мирный беспорядок, и равномерное перестукивание пишущих машинок с телетайпами — казалось родным. Даже запах был знаком. Помещение было таким просторным, что казалось пустым, хотя я заприметил там не меньше десяти человек. Единственным наработавшим представлялся невысокий брюнет за столом у двери. Откинувшись на спинку стула, он таращился в потолок.

— Ну чего? — рявкнул он. — Какого еще хрена?

Я свирепо на него глянул.

— Завтра начинаю здесь работать, — сказал я. — Моя фамилия Кемп. Пол Кемп.

Брюнет еле заметно улыбнулся.

— Извини. Я думал, ты за моей пленкой.

— За чем, за чем? — переспросил я.

Он что-то пробурчал про «подлый грабеж» и что «за ними только глаз да глаз». Я оглядел помещение.

— На вид они вроде в норме.

Брюнет фыркнул.

— Ворюги самые натуральные. — Тут он встал и протянул мне руку. — Боб Сала, штатный фотограф, — представился он. — А сегодня ты здесь зачем?

— Ищу, где бы перекусить.

Он улыбнулся.

— На мели?

— Нет, деньги есть. Просто ресторан не найти.

Сала откинулся на спинку стула.

— Тебе повезло. Первым делом здесь как раз следует научиться избегать ресторанов.

— А что? — поинтересовался я. — Дизентерия?

Он рассмеялся.

— Дизентерия, колики, подагра, болезнь Хатчинсона — здесь все что угодно можно заполучить. — Он взглянул на часы. — Подожди минут десять, вместе к Элу закатимся.

Я сдвинул в сторону фотоаппарат и сел на стол. Сала откинулся на спинку стула и снова уставился в потолок, время от времени почесывая курчавую голову и явно отплывая в какие-то более счастливые земли, где было навалом ресторанов и совсем не водилось воров. Смотрелся он здесь довольно нелепо — вроде билетера на каком-нибудь карнавале в штате Индиана. С зубами у фотографа было скверно, ему не мешало побриться, рубашку давно никто не стирал, а ботинки выглядели так, будто он пришел в них пешком аж из самого Гудвиля.

Мы сидели молча, пока из двери кабинета в дальнем конце помещения не вышли двое мужчин. Одним из них был тот высокий американец, которого я видел с вывеской в руках. Другой, лысый шибздик, что-то возбужденно болтал, бурно жестикулируя обеими руками.

— Кто это? — спросил я у Салы, указывая на высокого.

Фотограф оторвал глаза от потолка.

— Тот парень с Лоттерманом?

Я кивнул, резонно предполагая, что лысый шибздик — Лоттерман.

— Его фамилия Йемон, — сказал Сала, снова разворачиваясь к столу. — Новенький — недели две, как прибыл.

— Я видел, как он на улице дрался, — сказал я. — Банда пуэрториканцев наскакивала на него у самых дверей.

Сала покачал головой.

— Выходит, он просто псих. — Он кивнул самому себе. — Наверное, сказал пару ласковых этим профсоюзным кретинам. Здесь ведь сейчас что-то вроде незаконной забастовки — ни одна душа не знает, в чем тут соль.

Тут Лоттерман крикнул из другого конца помещения:

— Эй, Сала, ты чего там делаешь?

Сала даже глаз не поднял.

— Ничего не делаю. Через три минуты ухожу.

— А кто это там с тобой? — спросил Лоттерман, с подозрением меня разглядывая.

— Судья Кратер, — отозвался Сала. — Может знатная заметка выйти.

— Какой такой судья? — переспросил Лоттерман, приближаясь к столу.

— Проехали, — отмахнулся Сала. — Его фамилия Кемп, и он говорит, вы его наняли.

Лоттерман явно был озадачен.

— Судья Кемп? — пробормотал он, а затем, что-то припомнив, широко улыбнулся и протянул мне обе руки. — Ах да — Кемп! Рад тебя видеть, дружище. Когда прибыл?

— Сегодня утром, — ответил я, слезая со стола, чтобы пожать ему руку. — Почти весь день я проспал.

— Отлично! — похвалил Лоттерман. — Очень даже мудро. — Он порывисто кивнул. — Теперь, я надеюсь, ты готов.

— Пока еще нет, — сказал я. — Перекусить бы не мешало.

Он рассмеялся.

— Нет-нет — завтра. Сегодня вечером я тебя на работу не поставлю. — Он снова рассмеялся. — Нет, и хочу, чтобы вы, парни, хорошо кушали. — Он улыбнулся Сале. — Наверное, Боб собирается тебе город показать, ага?

— Как пить дать, — заверил Сала. — Издержки за счет заведения, ага?

Лоттерман нервно рассмеялся. — Ты знаешь Боб, что я имею в виду. Давай попробуем вести себя цивилизованно. Тут он повернулся и поманил к себе Йемона, который стоял посреди комнаты, изучая дыру в подмышке.

Йемон подошел к нам размашистой косолапой походкой и вежливо улыбнулся, когда Лоттерман меня подставил. Роста этот парень был высокого, а на лице его читалась то ли надменность, то ли что-то такое, чего я так сразу не определил.

Лоттерман с довольным видом потер руки.

— Ну как, Боб? — произнес он с ухмылкой. — Славная у нас команда собирается, ага? — Он хлопнул Йемона по спине. — Старина Йемон как раз поцапался с теми коммунистическими ублюдками на улице. Они просто хамы — их следует посадить.

Сала кивнул.

— Очень скоро они кого-нибудь из нас прикончат.

— Брось, Боб, — отозвался Лоттерман. — Никого они не прикончат.

Сала пожал плечами.

— По этому поводу я сегодня утром звонил комиссару Рогану, — пояснил Лоттерман. — Мы не можем терпеть подобного безобразия — это прямая угроза.