– Родди утверждает, что Элиз Грандо стала его любовницей, –пояснила Летти, кивая на ослепительную красотку, казавшуюся равнодушной квнезапному исчезновению герцога Хоторна вместе с леди Элизабет Грейнджфилд.

– Вздор! – воскликнула семнадцатилетняя дебютантка,помешанная на правилах приличия. – Будь это так, он ни за что не привез бы еесюда! Не посмел бы!

– Посмел бы! – объявила другая молодая леди, не отрываявзгляда от дверей, через которые только что прошла парочка, и, по всейвидимости, с нетерпением ожидая снова увидеть легендарного любовника. – Моямама говорит, Хоторн делает все, как пожелает, и ничуть не считается с мнениемостальных.

В эту минуту предмет этого и десятка других разговоровстоял, прислонившись к каменным перилам балкона, с нескрываемым раздражениемглядя в сверкающие слезами голубые глаза Элизабет.

– Ваша репутация окончательно погублена, Элизабет. Будь увас хоть капля разума, вы удалились бы в загородное поместье вместе с недужныммужем хотя бы на несколько недель, пока не уляжется скандал из-за дуэли и неутихнут сплетни.

Элизабет, судорожно стараясь казаться веселой, пожалаплечами:

– Сплетни меня не трогают, Джордан. Я графиня, а графинявсегда вне подозрений. – В голосе женщины зазвенела горечь; горло словноперехватило тоской. – И не важно, что мой муж на тридцать лет старше. Затородители гордятся дочерью, сумевшей присоединить очередной титул к фамильномуимени.

– Нет смысла жалеть о прошлом, – возразил Джордан, с трудомсдерживая нетерпение. – Что сделано, то сделано.

– Но почему ты не попросил моей руки, перед тем какотправиться на эту дурацкую войну в Испанию? – задыхаясь, спросила она.

– Потому что, – грубо отрезал Джордан, – не хотел на тебежениться.

Пять лет назад герцог предполагал когда-нибудь, в отдаленномбудущем, посвататься к Элизабет, но и тогда желал обзавестись женой не больше,чем сейчас, и между ними ни о чем не было договорено, до того как он уехал вИспанию. Год спустя отец девушки, действительно готовый на все, чтобы добавитьновый титул к генеалогическому древу, настоял на том, чтобы дочь вышла заГрейнджфилда. Получив письмо Элизабет с сообщением о свадьбе, Джордан почти непочувствовал тяжести потери. С другой стороны, он знал Элизабет, когда оба былиеще подростками, и питал к ней определенную симпатию. Возможно, будь он рядом,ему удалось бы убедить девушку не слушаться" родителей и отказать старомуГрейнджфилду… а возможно, и нет. Элизабет, как всем дамам ее круга, с детства твердили,что ее обязанность – выйти замуж, повинуясь желанию отца и матери.

Но в любом случае Джордана в Англии в тот цемент неоказалось. Через два года после кончины отца и несмотря на отсутствие законныхнаследников, Джордан купил офицерский патент и отправился в Испанию сражатьсяпротив Наполеона. Сначала его отвага и мужество были результатомнеудовлетворенности собственной жизнью, пренебрежения к опасности, но позже, помере того как он мужал, ратное искусство, приобретенное в кровавых битвах,помогло ему сохранить жизнь и снискать репутацию блестящего стратега инепобедимого противника.

Четыре года спустя он вышел в отставку и вернулся на родину,дабы принять на себя ответственность и обязанности, налагаемые титулом ипроисхождением. Теперешний Джордан Таунсенд разительно отличался от тогомолодого человека, давным-давно покинувшего страну. Когда он впервые послевозвращения появился на балу, эти перемены были очевидны любому – по контрастус бледными лицами и скучающе-вялой томностью остальных джентльменов кожаДжордана была почти черной от загара, плечи и руки налились силой, манеры сталирезкими и властными, и, хотя знаменитое обаяние Хоторнов все еще проскальзывалов лениво-белозубой улыбке, герцога окружал ореол человека, постоянно бросавшеговызов опасности и наслаждавшегося этим. Именно эту особенность женщины находилинепреодолимо и бесконечно волнующей, что лишь прибавляло Джорданупривлекательности – список его побед продолжал расти.

– Как вы могли забыть, что мы были предназначены друг длядруга? – всхлипнула Элизабет, поднимая голову, и, прежде чем Джордан успелопомниться, встала на цыпочки и поцеловала его, тесно прильнув к немуподатливым нежным телом. Но стальные пальцы безжалостно впились в ее плечи.Джордан бесцеремонно отодвинул женщину.

– Не будьте дурой! – уничтожающе рявкнул он. – Мы считалисьдрузьями, и только. Все случившееся в ту ночь было ошибкой. И теперь с этимпокончено. Элизабет попыталась придвинуться ближе.

– Я заставлю вас полюбить меня, Джордан, заставлю! Всегонесколько лет назад вы почти меня любили! И хотели, когда мы…

– Вернее, возжелал вашего соблазнительного тела, сокровищемое, – намеренно жестоко перебил ее Джордан, – только и всего. Большего мне нетребовалось. Я вовсе не собирался ради вас прикончить вашего мужа на дуэли, такчто забудьте все свои коварные замыслы. Поищите другого глупца, который спомощью пистолета добудет вашу свободу.

Элизабет, побледнев, тщетно смаргивала слезы, но неосмелилась отрицать, что надеялась на гибель мужа от руки герцога.

– Мне ни к чему свобода, Джордан, мне нужен ты, –пробормотала она сквозь рыдания. – Можешь считать меня только другом, но ялюбила тебя еще с отрочества.

Признание вырвалось у нее с такой безнадежной, униженнойпростотой, что любой человек, кроме Джордана Таунсенда, понял бы правдивость ееслов, скорее всего был бы тронут… и даже испытал бы некоторую жалость кбедняжке. Но Джордан давным-давно превратился в неисправимого, бесчувственного,ожесточенного скептика во всем, что касалось женщин, и потому ответил навырвавшиеся из глубины души слова только безразличным пожатием плеч.

– Вытрите глаза, – велел он, протягивая ей белоснежныйплаток.

Десятки глаз, исподтишка наблюдавшие за их возвращением вбальную залу, отметили, что леди Грейнджфилд, выглядевшая крайне скованной ибледной, немедленно уехала. Герцог Хоторн, однако, казавшийся совершенноневозмутимым, тотчас подошел к прелестной балерине. И когда несколько мгновенийспустя они закружились в вальсе, присутствующие не без зависти отметили, какойнеотразимый магнетизм, какая искрящаяся энергия исходили от прекрасной,бесспорно обаятельной пары. Изящная грация гибкого, хрупкого тела Элиз Грандоидеально дополняла небрежную элегантность Джордана; рыжие волосы красивоконтрастировали с темными. Они легко двигались в такт музыке и быливеликолепными, предназначенными самой природой друг для друга созданиями.

– Впрочем, как всегда, – небрежно бросила мисс Билдрап своимприятелям, в зачарованном восхищении любуясь танцующими. – Хоторн каким-тообразом дает почувствовать женщине, с которой приехал, что именно она, и никтодругой, единственная на свете и создана только для него.