– Да, но не женится же он на какой-то балерине, как быпревосходно они ни выглядели вдвоем, – заметила мисс Моррисон. – Кстати, мойбрат пообещал привести его к нам с утренним визитом на следующей неделе, –добавила она торжествующе.

Однако мисс Билдрап сразу же осадила дерзкую:

– Мама сказала, что завтра он отправляется в Роузмид.

– Роузмид? – глухо откликнулась мисс Моррисон. Плечи девушкибезнадежно поникли.

– Поместье его бабки, – пояснила мисс Билдрап. – К северу отЛондона, вблизи какой-то Богом забытой деревушки, кажется, Моршем, если неошибаюсь.

– Просто немыслимо, Филберт, совершенно невероятно! –объявила Александра старому лакею, приковылявшему в ее спальню с охапкой дров.

Филберт близоруко прищурился на семнадцатилетнюю хозяйку,растянувшуюся на животе поперек кровати; кулачки по привычке подпираютподбородок, вылинявшая рубашка распахнута на груди, коричневые мужские штанытесно облегают ноги.

– Это положительно неприлично; – продолжала Александраисполненным негодования голосом.

– Что именно, мисс Алекс? – осведомился слуга, подходяближе. На покрывале валялось что-то белое и большое – по предположениюполуслепого лакея, либо полотенце, либо газета. Филберт пристально уставился нанепонятный предмет, на котором там и сям виднелись черные пятна, из чего онсправедливо заключил, что перед ним газета.

– Здесь говорится, – уведомила Александра, постукиваяпальцем по выпуску от 2 апреля 1813 года, – что леди Уизерфорд Хит дала бал навосемьсот приглашенных, с последующим ужином, на котором гостям было поданосорок пять блюд. Сорок пять! Видана ли когда-нибудь подобная расточительность?!Далее автор бесконечно распространяется о присутствующих и их нарядах. Послушайже, Сара! – воскликнула девушка, улыбаясь Саре Уизерс, только что принесшейстопку свежевыглаженного белья.

До смерти отца Александры, случившейся три года назад, Саразанимала должность экономки, но поскольку семья оказалась в более чемстесненных финансовых обстоятельствах, ее вместе с другими слугами пришлосьуволить. Остались лишь Филберт и Пенроуз, чересчур старые и дряхлые, чтобыотыскать другое, более подходящее место. Теперь Сара приходила раз в месяц,чтобы с помощью деревенской девчонки заняться стиркой и глажкой.

Притворно жеманным голоском Александра процитировала:

– «Мисс Эмили Уэлфорд сопровождал на бал граф Машем. Еетуалет из шелка цвета слоновой кости украшали жемчуга и бриллианты». – Алекс,еще раз хмыкнув, свернула газету и обратилась к Cape:

– Ну можно ли поверить, что людям действительно интересночитать подобный вздор? Кому есть дело до наряда мисс Уэлфорд или до того, чтограф Делтон только что вернулся из поездки в Шотландию и «ходят слухи, будто онвыказывает несомненный интерес к некоей молодой леди, обладающей красотой иположением в обществе»?

Сара Уизерс, подняв брови, с неодобрением уставилась наоблачение Алекс.

– Некоторые молодые девушки весьма заботятся о своейвнешности, что, впрочем, вполне естественно, – язвительно сообщила она.

Александра философски пожала плечами, приняв этотдобродушный укол с обычным веселым безразличием:

– Потребуется намного больше, чем пудра и атлас, чтобысделать из меня настоящую леди.

Ее давние надежды вылететь из кокона прекрасной бабочкой сзолотистыми волосами, к великому сожалению, не оправдались. Коротко стриженныевьющиеся волосы темно-каштанового цвета обрамляли лицо с задорно вздернутымносиком и маленьким упрямым подбородком. Она по-прежнему оставалась стройной ихуденькой, и мальчишеская фигура отнюдь не прибавляла ей привлекательности.Единственной, поистине примечательной чертой были огромные аквамариновые глаза,окаймленные густыми черными ресницами. Кожа девушки приобрела легкий золотистыйзагар от работы и долгих поездок верхом на солнцепеке. Однако собственнаявнешность больше не волновала Алекс – слишком много гораздо более неотложныхдел занимало ее мысли.

Почти сразу же после смерти отца скончался дедушка. И Алексфактически стала главой семейства. На юные плечи свалился груз забот.Приходилось присматривать за престарелыми слугами, растягивать, насколькоможно, скудные деньги, добывать еду и даже справляться с постояннымиистерическими припадками маменьки.

Ее ровесница, воспитанная в обычных традициях, возможно,никогда не сумела бы принять вызов судьбы. Но ни внешность, ни способностиАлександры ни в коем случае нельзя было назвать ординарными. Едва ли не ссамого детства она выучилась ловить рыбу и охотиться, чтобы составлять компаниюотцу. во время его нечастых наездов. Теперь же девушка со спокойной решимостьюиспользовала приобретенные навыки, чтобы кормить семью.

Грохот сваленных в дровяной ящик поленьев мгновенно отвлекАлекс от мыслей об усыпанных бриллиантами бальных нарядах. Вздрагивая отсырости, пропитавшей толстые стены дома, так что даже летом было невозможносогреться, Алекс зябко обхватила себя руками.

– Не стоит зря тратить дрова, Филберт, – поспешно сказалаона, когда лакей нагнулся, чтобы добавить полено к крохотному, жалкому огоньку.– Здесь, не холодно… просто свежо. Очень полезно для здоровья. Кроме того, ячерез несколько минут уезжаю на день рождения брата Мэри Эллен, так что нет смыслатопить.

Филберт нерешительно кивнул, но тут полено выскользнуло изослабевших рук и покатилось по щербатому деревянному полу. Лакей выпрямился и вотчаянии огляделся, силясь увидеть, куда оно закатилось. Пожалев полуслепогостарика, девушка мягко подсказала:

– Оно у письменного стола.

Слуга заковылял к столу и присел на корточки, пытаясь ощупьюотыскать полено.

– Сара! – неожиданно воскликнула девушка, ощущая, какстранное предвкушение чего-то неизведанного, испытываемое ею иногда запоследние три года, вновь теснит грудь. – У тебя бывало когда-нибудь такоечувство, будто что-то вот-вот должно случиться?

Сара с шумом задвинула ящики комода.

– Конечно!

– И это предчувствие сбылось?

– Совершенно верно.

Глаза Александры ярко, восторженно блеснули.

– Правда? И что же произошло?

– Дымоход обвалился, в точности как я предупреждала вашегопапашу, что так и будет, если его не починить как можно скорее.

Звонкий музыкальный смех серебряными бусинками рассылался покомнате.

– Нет-нет, это совсем другое, – покачала головой Александраи с некоторым смущением призналась: