К вечеру я поняла, что моя тревога усилилась. Я прокручивала в голове разговор с Павлом Николаевичем и чувствовала, что должна что-то сделать, как-то ему помочь, хотя до этого мечтала лишь узнать, что у него нет на меня никаких двусмысленных планов.

Пока Димка играл в лего, я приготовила ужин, потом мы традиционно поиграли вместе, потом собрали на скорость четыре паззла, и все это время меня неотступно преследовало желание позвонить Павлу Николаевичу.

После ужина Димка устроился смотреть мультик, а я ушла на кухню и все-таки набрала знакомый номер, отдавая себе отчет в том, что звоню ему сама в первый раз.

От ответил почти сразу:

— Надежда? Что-то случилось?

— Нет. Не знаю. Просто подумала, может быть, вы хотите поговорить? — сказала я и поняла, что несу чушь.

Когда во мне успел включиться модуль студентки? К счастью, не влюбленной, но однозначно остро сочувствующей. Некоторое время он молчал, а потом, тихо усмехнувшись, произнес:

— Понятно. Выбросьте из головы все, что я вам сегодня сказал. Минутная слабость. Больше не повторится.

— Знаете, я очень хорошо понимаю, как тяжело, когда не с кем поделиться. Просто имейте в виду, что, если вам нужно будет поговорить, вам есть, куда обратиться.

На этот раз он улыбнулся. Я это услышала.

— Спасибо. Я очень это ценю.

— Отлично. Тогда спокойной ночи.

— И вам.

Закончив разговор, я еще долго смотрела в окно, думая о Павле Николаевиче. Не как о мужчине, нет. Как о друге, как о человеке, который оказывал мне колоссальную поддержку. Вот только после сегодняшнего признания я не знала, имею ли я право принимать его помощь и продолжать общение, как раньше. Чувства, которые он озвучил, будто наделили меня ответственностью за сложившуюся ситуацию.

Прокрутив всю нашу многолетнюю историю в голове, на следующий день я отправилась на работу, как на битву. Я понимала, что от меня не требовалось никаких решительных действий, но именно это и сбивало меня с толку. Нелогичная жертвенность Павла Николаевича была такой, о которой пишут в рыцарских романах. Я не могла поверить в то, что он действительно ничего не ждет взамен. Я видела во всем этом попытку манипулирования и ничего не могла поделать со своей подозрительностью.

Поднимаясь по ступенькам крыльца института, я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Надо сказать, что в последнее время чей-то взгляд мерещился мне довольно часто. Сперва я даже всерьез опасалась, что за мной кто-то следит, но так никого и не заметила. Вот и в этот раз остановилась и, обернувшись, окинула взглядом пространство вокруг. Несколько студентов стояли, сбившись в кружок, и курили неподалеку. Кто-то направлялся к корпусу. Ничего необычного.

— Доброе утро, Надежда Васильевна, — бодро поздоровался со мной первокурсник Миша.

— Доброе утро, — автоматически улыбнулась я и вошла в здание, потому что Миша придержал для меня дверь, а обижать его отказом не хотелось. К тому же стоять на крыльце в ожидании неизвестно чего было по меньшей мере глупо.

На посту охраны я получила ключи от своего кабинета и направилась к лестнице. Считать ступени — было моим ежедневным утренним ритуалом, позволявшим настроиться на предстоящие занятия.

— Доброе утро, Надежда, — бодрый голос Павла Николаевича вырвал меня из задумчивости. — У меня две новости: хорошая и плохая.

Он выглядел совершенно обычно, и я как-то разом забыла о том, что готовилась воевать.

— Давайте с плохой, — со вздохом предложила я.

— С завтрашнего дня Нина Сергеевна уходит в декретный отпуск и ее группа все-таки переходит к вам.

— А хорошая?

— Я со своей бандой планирую на выходных пойти в короткий поход на полдня. Не хотите присоединиться? Я думаю, Диме понравится. Да и вы развеетесь.

Я посмотрела на него, выискивая в его словах подвох, но Павел Николаевич смотрел с такой улыбкой, что заподозрить его в чем-то было решительно невозможно. Его банда — шумная толпа третьекурсников — состояла из довольно милых ребят, поэтому идея с походом была не так уж и плоха.

— Я подумаю, — пообещала я.

— Отлично, — улыбнулся он и отправился в сторону своего кабинета, а я осталась стоять, глядя ему вслед и чувствуя смутное беспокойство.

День прошел в суматохе. Первый курс никак не желал перестраиваться со школьной жизни на студенческую, и мне пришлось включить режим строгого препода и припугнуть их отчислением. Нахождение в таком режиме требовало от меня эмоциональных сил, поэтому к концу лекции настроение у меня порядком подпортилось.

Выходили из универа мы вновь вместе с Павлом Николаевичем. И я даже всерьез заподозрила его в том, что он все это подстраивает специально. Я понимала, что всему виной тяжелый день, но все же, не дожидаясь его предложения подвезти меня до дома, наскоро попрощалась и поспешила уйти. В чате Димкиной группы сообщили о том, что они возвращаются из библиотеки и родители вскоре могут забрать детей. Только тогда я поняла, почему весь день была как на иголках: Димкина группа сегодня ходила на встречу с детским писателем в одну из городских библиотек. Отпустить ребенка в большой мир без моего присмотра было для меня непростым шагом.

Судя по сообщениям в чате, в котором сопровождавшие детей мамы подробно указывали маршрут, я успевала еще зайти в магазин.

Димкину группу я увидела сразу. Издали шеренга малышей в желтых светоотражающих жилетах была похожа на выводок утят. Они шли по противоположной стороне дороги, взявшись за руки, и я некоторое время шла параллельно, с умилением глядя на сына. Он вел за руку свою подружку Леру, и вид у него был жутко серьезный и ответственный. Иногда, видя его таким серьезным, я гадала, как выглядел Альгидрас в этом возрасте. Почему-то мне казалось, что он был таким же.

Димка увидел меня и помахал мне рукой. Я помахала в ответ и указала на пешеходный переход, к которому мы оба приближались. Воспитатель, заметив меня, принялась объяснять знаками, чтобы я перешла дорогу, и в это время мой ребенок вдруг выпустил руку Леры и бросился ко мне прямо через дорогу. Я закричала «Назад!», рядом со мной заголосила какая-то женщина и послышался визг тормозов. Я бросилась к Димке, на ходу отшвырнув пакет с продуктами, хотя понимала, что не успею ничего сделать.

Все произошло за доли секунды. Какой-то парень рванул наперерез машине и, обхватив Димку поперек туловища, выдернул его почти из-под колес. В нескольких сантиметрах от меня затормозила машина, ее водитель что-то заорал в мою сторону, но я не слышала. Подбежав к сидящему на земле Димке, я схватила его в охапку и закричала:

— Ты цел? Дима, ты цел?

— Сколько раз я говорила держаться за руки?! Сколько раз?! — нервно повторяла рядом с нами Димкина воспитатель.

Нужно было встать с дороги и отвести сына на тротуар, но я не могла пошевелиться. Я прижимала его к себе изо всех сил и безостановочно целовала во вспотевшую макушку. Кепку он где-то потерял.