Поводов у него не было однозначно. Из косметики я пользовалась лишь тушью и изредка помадой, а на работу носила строгие костюмы или платья. Некоторые мои коллеги выглядели не в пример эффектней.

— Желающие посвистеть могут выйти в коридор, чтобы не мешать остальным, — не глядя на свистуна, я прошла к преподавательскому столу и поставила сумку на стул.

— Давайте познакомимся, — произнесла я, перейдя на английский, и скользнула взглядом по крайнему ряду у окна. — Вы отучились вместе год и, надеюсь, хорошо успели друг друга узнать.

Ни малейшего проблеска интереса в глазах.

— Кто из вас самый веселый?

Я посмотрела на юнца со смешной бородкой, сидевшего за первой партой.

— Катя, — подал он голос.

— Яков, — сказал кто-то с задних рядов.

— Отлично, — похвалила я. — А самый шумный?

Студенты рассмеялись, ребята за последней партой принялись толкать друг друга локтями.

— Яков, — раздалось несколько голосов.

— Да, я такой, — подал голос свистун.

— На английском, пожалуйста, — попросила я, и он повторил фразу на английском.

Самый высокий, самый ловкий, самый долго соображающий, самый красивый… Здесь произошла заминка и раздалось хихиканье. Группа оживала, и у нас явно налаживался контакт.

На среднем ряду сидел высоченный парень, настоящий викинг, загораживая половину стоявших за ним парт. Я сместилась в сторону, чтобы увидеть притаившихся там, и застыла.

Если бы не все то, что я пережила в Свири, я бы, наверное, грохнулась в обморок, но свирский опыт показывал, что человеческий разум может принять и пережить очень многое, а красочные обмороки, увы, не решают проблем.

За третьей партой среднего ряда сидел… Альгидрас. Или же кто-то очень на него похожий.

Автоматически выстреливая вопросы и улыбаясь шуткам, я на всякий случай оперлась на стол ладонью. Мое сердце колотилось в ушах с такой силой, что я едва слышала ответы развеселившихся студентов. Мне бы стоило порадоваться: они начали спорить друг с другом на английском, но радоваться я не могла. Я смотрела на человека за третьей партой и изо всех сил старалась сохранить доброжелательное выражение лица. Благословенную мысль о том, что этот парень просто похож на Альгидраса, пришлось отмести, потому что он был единственным из всей группы, кто упорно смотрел в стол, никак не реагируя на происходящее вокруг.

На нем была темно-синяя толстовка с капюшоном, джинсы и кроссовки. Типичный студент. Он даже был как-то модно пострижен: волосы по-прежнему прикрывали уши, но на этот раз его прическа была явно результатом работы мастера. На спинке его стула висел рюкзак. И... господи, скольких же сил мне стоило не броситься вон из аудитории!

Прекратив игру в вопросы и ответы, я объявила, что моя задача сделать из них классных специалистов, а для этого мне нужно оценить масштабы бедствия, поэтому прямо сейчас у нас будет тест. Можно не стонать, результаты не будут влиять на оценки. Я передала стопку листов юнцу с бородкой и попросила его раздать остальным.

Альгидрас пробормотал «спасибо» и, пододвинув к себе листок, нахмурился, а потом взял с парты ручку... левой рукой, уничтожив тем самым призрачную надежду на совпадение. Он не мог не чувствовать мой взгляд, но упорно не поднимал голову.

Я заняла место за учительским столом и оставшиеся до конца занятия двадцать минут пыталась не сойти с ума. Значит, он здесь, он уже какое-то время находится в нашем мире. Господи, какой наивной дурой надо было быть, чтобы всерьез считать, что, убежав из их мира, я оказалась навеки от него отрезанной?

Он последовал сюда за мной? Или же… за сыном? Димка, рожденный от человека, прошедшего сразу несколько обрядов и обладавшего силой нескольких стихий, не может быть им неинтересен. Опершись лбом о ладонь, я сделала вид, что читаю список учащихся, чтобы наконец прекратить пялиться на третью парту среднего ряда. Впрочем, зачем мне делать вид? Мне ведь есть кого там искать. Увидев в списке Свирцева Олега, я едва истерически не рассмеялась. Думать о стихиях, сидя в аудитории университета, было полным безумием, но еще большим безумием было бы все это отрицать.

Я чувствовала, что он на меня смотрит, но теперь сама не могла поднять взгляда.

Как давно он здесь? Судя по тому, что он уже на втором курсе… два года? Знал ли он, что я здесь? Ну, разумеется. Вряд ли он отправился в наш мир, чтобы освоить азы переводческого мастерства. Господи, а документы?

Время до окончания лекции показалось мне вечностью. Временами мне удавалось убедить себя в том, что это все бред, но потом я поднимала голову и видела Альгидраса, писавшего — с ума сойти! — выданный мной тест.

Сколько раз я думала, что стоит мне его увидеть, как я его сначала убью, а потом повисну на нем и никуда никогда не отпущу. Но вот сейчас я понимала, что желание убить гораздо сильнее. Судя по тому, как состоялась наша встреча, он ее не планировал. Никто из студентов не знал о замене преподавателя. Если бы не эта случайность, сколько бы еще он скрывал свое присутствие здесь? И почему он его скрывал? А я-то, дура, все думала, мне мерещится чей-то взгляд в спину.

Прозвенел звонок, и студенты потянулись к выходу, по пути складывая исписанные листочки в неровную стопку на краю преподавательского стола. Они прощались, я им улыбалась, а сама краем глаза следила за тем, что происходит за третьей партой среднего ряда.

— Надежда Васильевна.

Яков — тот самый свистун, он же самый шумный, самый веселый и, по чьему-то мнению, самый красивый, положил свою работу и оперся на край стола. Я вопросительно на него посмотрела.

— А что грозит тому, кто очень плохо сделал тест?

— Расстрел, — без улыбки ответила я.

Мне не нравились молодые нахалы.

— Как сурово. А с виду вы такая милая девушка.

— Внешность обманчива. И в этих стенах я — преподаватель.

Краем глаза я видела, как Альгидрас не торопясь убирает свои вещи в рюкзак.

— А вне этих стен? — приподнял бровь Яков.

Смазливый мальчик с серьгой в ухе, который то ли в шутку, то ли еще зачем-то решил склеить преподавателя… Где их только берут в таком количестве? За мою недолгую преподавательскую практику этот был уже четвертым.

— А вне этих стен мы с вами не увидимся.

— Строгий муж?

Альгидрас с такой силой припечатал свой листок с тестом, будто на стопке работ сидела муха, и посмотрел на Якова. Я ожидала от Якова какой-нибудь колкости, но он совсем по-приятельски приобнял Альгидраса за плечи и вздохнул с притворной грустью:

— Не везет мне сегодня, Олеженька. Надежда Васильевна разбила мое сердце. Кто мне теперь поможет?

— Я помогу, — ответил Альгидрас, и я вздрогнула, потому что, оказывается, успела забыть его голос.