Купцевичу «повезло больше». Он остался без ног и несколькомесяцев провалялся в больнице.

А потом начались известные польские события.

И вскоре в Польше к власти пришел «электрик» Валенса иправительство «Солидарности». Инвалид Купцевич не был нужен никому. Тем болееинвалид, по-прежнему остающийся членом бывшей правящей партии. Ведь порядочныелюди присягают только один раз. Все остальные оправдания и ссылки наизменившиеся обстоятельства — жалкие попытки прикрыть собственное ничтожество.Купцевич был уволен с работы и лишь чудом сумел устроиться ночным дежурным вкраковском музее. Тогда они и встретились: Дронго был в Польше проездом вАвстрию. На этот раз поездка оказалась роковой для самого Дронго. Словносработало чье-то заклятие: теперь пришла его очередь терять любимую женщину.Единственную женщину, которую он любил. И которая отдала за него жизнь,заслонив от пуль убийцы. По прихоти судьбы она тоже была американкой. НаталиБрэй погибла в Австрии осенью девяносто первого года. И несчастье, случившеесяс Дронго, как-то уравняло его с Купцевичем, сделав боль разлуки не стольвыматывающей душу, словно поделенное на несколько человек горе было не такимтяжким, а разделенная боль не столь мучительной.

Он уже не жалел, что не успел сменить телефон и поменятьквартиру. Теперь Дронго с нетерпением ждал приезда Купцевича. Тот сказал «мы»,значит, собирался приехать не один.

Ровно через полчаса в дверь позвонили. Дронго по привычкепосмотрел в глазок, встав таким образом, чтобы смотреть несколько сбоку. Налестничной клетке стоял Адам Купцевич. В этом не было никакого сомнения. Этобыл он, сильно изменившийся, очень располневший, почти седой, с палкой в руках,но живой и здоровый, ожидавший, когда старый друг откроет. Уже не раздумывая,Дронго щелкнул замком. И попал в объятия Купцевича.

Но его ожидал и другой сюрприз. На лестнице стоял ВладимирВладимирович.

Тот самый эксперт КГБ, который два года назад помог Дронгово время операции против действий мафии в Закавказье. В отличие от Купцевича,он почти не изменился. Впрочем, в пожилые годы люди гораздо меньше подверженыпеременам, чем в молодости. После шестидесяти внешние отличия уже не стольсущественны.

Оболочка словно консервируется, тогда как внутри идетстремительный процесс общего разрушения.

Когда все расселись вокруг стола и Дронго достал специальноотложенные для подобного случая две бутылки настоящего грузинского вина,начались первые тосты за погибших и за оставшихся друзей. Когда пили запогибших, Дронго встретился взглядом с Купцевичем. Тот кивнул. Он знал о смертиНатали. Дронго чуть задержал дыхание и выпил залпом весь стакан, чего никогдасебе не позволял.

И только после третьего стакана он ернически спросил:

— Вы, наверное, случайно встретились и решили меняразыграть, приехав сюда.

— Не надо… — покачал головой Купцевич, — ты все отличнопонимаешь.

— Да. Квасневский оказался не такой дурак, как Валенса. Онправильно решил распорядиться оставшимися кадрами, и ты снова на службе.

— Точно. Даже восстановили в звании полковника польскойразведки. Правда, я честно предупредил Владимира Владимировича и его коллег,что польская разведка изменила основные направления своей работы,переориентировавшись с Запада на Восток. Ты понимаешь, о чем я говорю.

— Да. Но тем не менее ты все-таки приехал в Москву. Значит,только очень важное обстоятельство могло погнать тебя в столицу России. Давай янемного погадаю. Судя по составу, в котором вы пришли, речь идет о достаточносерьезной операции, которую нужно провести в России или в странах СНГ. Скореевторое, так как Владимир Владимирович, насколько я помню, специализировался наближнем зарубежье. Очевидно, польская разведка получила информацию, которуюрешила довести до сведения российской разведки. А те, в свою очередь, решилиснова выйти на меня. Все правильно?

— Я же говорил, что он в великолепной форме, — радостнозаявил Адам, обращаясь к Владимиру Владимировичу.

— Нет, — покачал головой Дронго, — не получится.

— Что не получится? — спросил Купцевич.

— Все. Я эти игры закончил. Меня едва не убили передвыборами в России, посчитав, что я слишком много знаю. А потом меня отправилителохранителем к американскому композитору, решив, что я могу быть приманкойдля Ястреба. Того самого, которого я уже однажды брал в Бразилии. С менядостаточно. У меня есть немного денег, кстати, обещанный гонорар за последнююоперацию я получил наполовину: организация, которая меня нанимала, приказаладолго жить, и не без моего участия. Я в какой-то мере обрубил сук, на которомсидел. Но даже того, что я имею, хватит на долгие годы. В политику и в разведкуя не вернусь.

Надоело.

Владимир Владимирович достал носовой платок, вытер губы.

— Хорошее вино, — с уважением сказал он, — у вас всегда былнеплохой вкус.

Чтобы получилось хорошее вино, нужно особое терпение, так,кажется, говорят на Кавказе.

— Вы пришли только для того, чтобы сообщить мне это? —улыбнулся Дронго.

— Не только. Речь идет не о наших прихотях. И не обинтересах какой-либо разведки или стороны. Речь идет о миллионах людей, которыемогут здорово пострадать из-за наших с вами ошибок или амбиций.

Дронго посмотрел на Купцевича. Тот мрачно кивнул. Перевелвзгляд на Владимира Владимировича.

— Какой-нибудь террористический акт? — хмуро спросил он.

— Мы пока не уверены, — честно признался ВладимирВладимирович, — просто наши польские коллеги вышли на одну группу, работающую вЕвропе. Она состоит в основном из бывших офицеров КГБ, возглавляет группубывший подполковник КГБ. По документам он проходит как Йозас Груодис, хотя вФСБ, наверное, известно и его настоящее имя. В группу входят неплохиепрофессионалы, судя по нескольким заданиям, которые им поручали. Так вот, посведениям польской разведки, в настоящее время группа готовит мощныйтеррористический акт на нашей территории.

А наша контрразведка даже не знает, где именно.

— Понятно, — нахмурился Дронго, — вы думаете, что бывшихваших коллег должен искать именно я?

— Это очень опасная группа, — вставил Купцевич, — по-моему,тебе следует согласиться.

— А по-моему, наивно полагать, что один человек можетсправиться с целой группой профессионалов, — пожал плечами Дронго, — или вычто-то недоговариваете.

— Я не уполномочен вести никакие переговоры, — честнопризнался Владимир Владимирович, — просто приехал передать вам приглашениенового руководства ФСБ.

— Нет, — резко возразил Дронго, — никаких приглашений. Всекончено. Я вышел на пенсию.