Собеседник чуть усмехнулся, посмотрев с заметным сожалениемна сидевшего перед ним Давида Алексидзе.

— Вы идеалист, — сказал он, — таких, как вы, уже нет. Ядумал, в бывшем КГБ их тоже не было. Видимо, я ошибался. До свидания. Может, яоставлю свой телефон?

— В этом нет необходимости, — твердо сказал Алексидзе.

— Всего хорошего. — Его собеседник вышел из зала, поднялсяпо ступенькам наверх, в гардероб. Уже на улице, перейдя через дорогу, онподошел к темно-синему «Ауди». Оглянувшись, сел на заднее сиденье, где уженаходился один пассажир.

— Ну что? — спросил пассажир. Он был в темных очках.

— Он не согласился. Говорит, что не хочет работать противГрузии.

— Больше ничего не сказал?

— Сказал, что мы ошиблись, посчитав, что он может статьнашим компаньоном.

— Он тебя вычислил.

— Но…

— Он тебя вычислил. У тебя уже вторая неудача. По-моему, этомноговато.

— Только вторая. Во всех остальных случаях все былонормально.

— Все равно много. Сам знаешь, что тебе нужно делать, илиподсказать?

— Знаю.

— Прямо сегодня. Постарайся хоть это сделать нормально.

Алексидзе заканчивал ужин. Он любил иногда посидеть в«Арагви», словно здесь была частичка той самой Грузии, которую он потерял. Нона этот раз на душе было неспокойно. Почему эти подонки решили, что они могутдоверять именно ему, Давиду Алексидзе? И какими возможностями они располагают,если могут даже вернуть его на прежнее место? Эти вопросы волновали его болеевсех остальных.

Он заплатил по счету, оставив, как обычно, щедрые чаевые, ипошел к выходу.

Право на ношение оружия у него было зарегистрировано по всейформе, и пистолет привычно давил с левого бока. Он никогда не приезжал сюда насвоем автомобиле. Вот и сейчас, выйдя из ресторана, он прошел площадь передпамятником Юрию Долгорукому, миновал книжный магазин «Москва» и направился кближайшей станции метро.

К своему дому он подошел спустя два часа. Во дворе привычносидели старушки, обсуждавшие последние новости. Бегали дети. Было уже довольнотемно, когда он вошел в подъезд. И неожиданно почувствовал нечто тревожное.Именно почувствовал — в подъезде была необычная концентрация устоявшегосятабачного дыма. Здесь пахло всем, чем обычно пахнет в московских подъездах.Немного мочой, немного сигаретным дымом, немного гнилыми продуктами, словно специальноброшенными под лестницу, немного пылью. Но сегодня в подъезде стоял устойчивыйзапах табачного дыма, который возникает тогда, когда наверху, на первойлестничной площадке, где висят почтовые ящики, долго стоит человек, которыйкого-то ждет.

Алексидзе осторожно достал пистолет. Замер, прислушиваясь.Наверху определенно кто-то стоял. Сзади послышались шаги. Давид обернулся. Вподъезд вошел старик, живущий на последнем этаже. Он кивнул Алексидзе и,держась за перила лестницы, начал подниматься.

Давид слушал, прижавшись к стене. Старик повернул за угол,поднимаясь на следующий лестничный пролет. Алексидзе осторожно поднималсяследом. Если он прав, неизвестный должен сейчас обязательно показаться. Идействительно, через мгновение за спиной старика выросла темная фигура.Сомнений не было: незнакомец держал в руках оружие. Старик испуганно обернулся,и неизвестный быстро опустил пистолет, поняв, что ошибается.

Старик, даже не осознав, что чудом избежал смерти, сталподниматься дальше. Неизвестный что-то пробормотал и обернулся. Прямо в лицоему смотрело дуло пистолета Давида Алексидзе. Что бы ни говорили после разваластраны, а в прежнем КГБ умели готовить кадры. Полковник просчитал всеправильно.

— Ты ошибся, — сурово сказал он, держа пистолет в вытянутойруке.

Киллер держал оружие в руках, но понимал, что любой его жестбудет последним. И стоял, замерев, глядя прямо в дуло пистолета Алексидзе.

— Брось пистолет, — велел Алексидзе, — но без лишнихдвижений. Просто разожми руки.

Киллер осторожно отпустил пистолет. Тот глухо ударился обпол, отлетев в сторону.

— Кто? — спросил Алексидзе.

Киллер молчал.

— Мне нужно его имя, — строго сказал Давид, — его настоящееимя. У тебя есть пять секунд. Мне терять нечего.

Киллер облизнул губы. Умирать очень не хотелось.

— Раз…

Киллер оглянулся. Похоже, этот сумасшедший действительнобудет стрелять.

— Два… Три…

Спасения не было. У него оставалось только две секунды.

— Четыре…

— Стой, — выкрикнул террорист, — меня послал Хромой Гиви.

Уже одного этого имени было достаточно, чтобы Алексидзе всепонял. Хромой Гиви был известным вором в законе — Гиви Кобахидзе. По сведениямгрузинского КГБ, он еще в восьмидесятые годы довольно активно занималсянаркобизнесом, контролируя большую часть наркотиков, поступающих в Абхазию иГрузию. Он был одним из немногих авторитетов, сумевших удержаться на плавупосле распада Империи. Борьба за рынки шла ожесточенная, стариков отчаяннотеснили молодые и нахрапистые соперники. Имя хромого Гиви означало, чтоАлексидзе не ошибся, предполагая, кто стоит за предложением, сделанным ему двачаса назад в «Арагви». Но это означало и другое. Отныне Давид и его семья былиприговорены.

Даже если он сейчас убьет этого горе-киллера.

— Уходи, — приказал Алексидзе, опуская пистолет. И в этотмомент киллер внезапно прыгнул. Он был не просто убийца. Он был хорошотренированный убийца, бывший десантник. И у полковника не было бы ни одногошанса, если бы его сопернику удалось выбить у него из рук оружие. Но полковникзнал, как нужно действовать. Он прикрыл руку с пистолетом своим телом, и ударпришелся в плечо.

Уже в падении Давид выстрелил три раза. Последний выстрелдостиг цели: пуля попала киллеру в голову. Тот свалился всей массой, словновнезапно лишился своего стержня. И, уже мертвый, покатился на полковника,сбивая того с ног.

Так они и лежали на лестничной площадке, пока испуганныесоседи не вызвали милицию. А пока бывший полковник КГБ Давид Алексидзе принималрешение. Выхода у него не было. Был, возможно, только один шанс, который могвытащить всю его семью и его самого. Именно этот шанс он и решил использовать.

Он и раньше несколько раз бывал в этом здании. Временаменялись, а здание продолжало служить контрразведке. Принимающий его генерал вштатском был позволительно молод и элегантен, что по прежним временам считалосьпочти пороком. Генералу было лет сорок-сорок пять, и он являлся наиболееперспективным руководителем среди всех многочисленных генералов ФСБ. Тольконедавно переведенный на эту должность, генерал Жернаков был известен своимиширокими связями в правительственных и президентских кругах, что в немалойстепени помогало ему делать карьеру.