— Ты была в театре? — снова уточнил он.

— Конечно. Я ходила на все спектакли, как ты ивелел, — ответила Рита. — И сидела на местах, открывавших хорошийобзор. Когда закончился второй акт, все привычно зааплодировали. Президентподнялся и повернулся к своей жене, чтобы выйти вместе с ней. И в этот момент кним бросился какой-то тип. Среднего роста, в узком пиджаке, мятых брюках.Редкие волосы на покатом черепе, узкие глаза, выступающий подбородок. Он что-токричал, но я не расслышала что. В руках он держал нож, но было сразу заметно,что это не боевое оружие.

— В первом отделении этот тип себя никак не проявлял?

— Никак. Во всяком случае, я его не видела.

— Что было потом?

— Видимо, в первом антракте он стащил нож в буфете. Апосле второго акта побежал с этим ножом к президенту. Но не успел сделать инескольких шагов. Как только он закричал и побежал, к нему сразу бросились людииз охраны. Его сбили с ног, уложили на пол, отняли нож. Он что-то кричал,плакал, пытался вырваться, — не оставалось сомнений, что он не в себе.Этого типа мгновенно нейтрализовали. Должна заметить, что сотрудники охраныработали исключительно профессионально. Быстро и надежно. Никакой паники,никакой растерянности. Мгновенная реакция.

— Дальше, — потребовал Гейтлер.

— Его увели. Начало третьего акта задержали на полчаса.Но никто из зала не уходил. Президент тоже не ушел. Он мужественный человек.Остался вместе с женой и досмотрел спектакль. Хотя было заметно, как нервничалаего охрана.

— Это очень важно, — тихо произнес Гейтлер. —Значит, он не покинул здание театра?

— Нет, не покинул. Но я видела, как охрана пыталась егоизолировать и увести. Он прошел в кабинет директора и через полчаса вернулся. Ядумала, что в таких случаях охраняемое лицо эвакуируют сразу, без промедления.

— Ему важно общественное мнение, — возразилГейтлер, — и я думаю, что охрана верно все просчитала. Этот сумасшедшийтип больше не представлял для президента никакой опасности. Поэтому имразрешили досмотреть спектакль. Но ты права, все равно это нарушениеустановленного порядка охраны.

— Они вызвали подкрепление, — сообщилаРита, — в театре появились новые лица. Их стало в три раза больше, чемраньше. Я думаю, президент сам не захотел уйти. Когда он снова появился в своейложе, его встретили аплодисментами.

— Очень интересно, — задумчиво проговорилГейтлер, — значит, он остался и досмотрел спектакль до конца. И ты всевремя была в зале?

— Да. Когда спектакль закончился, все опять бурнозааплодировали. И актерам, и ему. Ему за то, что остался. Актерам — за то, чтосмогли доиграть и играли очень неплохо. В общем, аплодировали минут пять илишесть. Потом всех задержали, а президент с женой ушли. Охрана никого невыпускала из зала еще минут десять. Потом разрешили выходить, но все равно завсеми следили.

— То есть сотрудники охраны не уехали, — уточнилГейтлер, — остались в театре?

— Часть охранников осталась. Они следили за всемивыходящими из зала. Я боюсь даже предположить, но, кажется, нас всех снималивидеокамерой. Двое сотрудников стояли на выходе и проверяли у выходившихдокументы. Фамилии и номера паспортов переписывали. И, повторяю, по-моему, насвсех засняли на пленку.

— Черт возьми! — вырвалось у Гейтлера. — Ониработают гораздо более профессионально, чем я мог предположить. Про камеру ядаже не подумал. Тебе больше нельзя появляться в театре. Ты меня поняла?

— Мне уже надоел этот спектакль. Я видела его восемьраз. Ходила на каждое представление. Трижды покупала билеты с рук, переплачиваяв несколько раз.

— Спасибо. Ты мне очень помогла. А ты обратилавнимание, как они выстроили систему охраны, откуда появились эти офицеры?

— Конечно. Я даже набросала для себя схему.

— Напрасно. Нужно запоминать, а не записывать. Помнишь,как я тебя учил?

— Конечно, помню. Но я так сделала, что кроме меняникто не сможет прочесть эти записи.

— Если понадобится, прочтут, — недовольно заметилГейтлер, — постарайся все запоминать. Мы увидимся с тобой через неделю.

— Ты говорил — через две.

— Я передумал. Так будет лучше. Ровно через неделю.

— Опять в каком-нибудь ресторане?

— Я приеду к тебе на квартиру, как и сказал. Часам ктрем или четырем. Ты заранее закупи продукты и напитки, чтобы не выходить ввоскресенье из дома. Но не сразу, а ежедневно небольшими порциями. Чтобы небыло заметно, что ты ждешь гостей.

— Ясно, — кивнула Рита.

— И еще. Паспорт, который я тебе дал и который у тебяпроверили, можешь спрятать. Больше им не пользуйся. Я дам тебе другой.Постараюсь его найти за две недели, если получится. Квартиры ты снимала нарусский паспорт или на немецкий?

— На немецкий. Иностранцам сдают охотнее, но просятбольше денег. С меня за каморку в центре города взяли тысячу долларов в месяц.Это много.

— Так нужно, — возразил Гейтлер. Он еще раздотронулся до ее руки. — Я тоже скучаю без тебя. Если все будет нормально,уедем куда-нибудь далеко. Например, на острова в Тихом океане. И останемся тамнавсегда. Вдвоем.

— Обещаешь?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет. Ты просто исчезал, и надолго. На всю прошлуюжизнь. Не исчезай и на этот раз.

— Не исчезну, — он сжал ее руку, — ты нужнамне гораздо больше, чем я тебе.

Вернувшись в Москву, Дронго заперся в своей квартире,наслаждаясь тишиной и одиночеством. Об инциденте, случившемся в театре, он ужезнал. Об этом сообщили все ведущие мировые телеканалы, написали все известныегазеты, и не только в России. Аналитики дружно сходились на том, что появлениеподобных неуравновешенных людей возможно в любом обществе и при любой ситуации.Дронго внимательно читал эти сообщения, обращая внимание на самыенезначительные детали. Но ничего подозрительного в них не нашел, такой типдействительно мог появиться где угодно.

От подобного нападения не может быть застрахован ни одинпрезидент, ни один политик.

В этот вечер он читал последнюю книгу Брауна, когда раздалсятелефонный звонок. Дронго удивленно посмотрел на аппарат, но автоответчик,включившись, уже сообщал кому-то, что хозяина нет дома.

— Я знаю, что ты дома, — прозвучал знакомый голосМашкова, — если разрешишь, я к тебе заеду.

— Добрый вечер, — поднял трубку Дронго, — чтоу вас опять произошло?

— Долго рассказывать. Я лучше к тебе приеду. Примешь?

— В последний раз мы виделись почти месяц назад. Можешьприезжать. Только учти, что пить я с тобой больше не буду. Мне все равно затобой не угнаться, а все время проигрывать я не люблю.