— Я начинаю подозревать, что вы только притворяетесьнемцем, — заметил Дзевоньский, — вы так восторженно о них говорите.

— Из-за их непредсказуемости я потерял все, —напомнил Гейтлер, — родину, работу, жену, семью, будущее. И поэтому неговорите мне о моей восторженности. Я действительно слишком хорошо знаю этустрану и ее людей. И испытываю к ним сложные чувства. Давайте начнем работать.Вы уже просмотрели сегодняшнюю прессу?

— Конечно. Я попросил скупить все сегодняшние газеты.Нужно будет еще пролистать и еженедельники, которые выйдут к концу недели.

— Согласен. Но в общих чертах уже ясно, что Иголкин —несерьезная фигура. Нашим планам он помешать не может. Вы говорили с Курыловичем?

— Он приедет в тот день, когда мы его позовем.

— Очень неплохо. Значит, нам нужно уже сегодняопределиться с фигурой журналиста, который нам понадобится. Я подобралнесколько человек. Нужно будет тщательно все продумать.

— Полагаю, я плохой советчик такому специалисту поРоссии, как вы, — признался Дзевоньский.

— Не нужно говорить так самоуничижительно. В данномслучае будет неплохо, если вы выступите как мой оппонент. И тем более учитываяваш специфический опыт. Мне нужен серьезный оппонент из контрразведки, чтобывыбрать подходящего журналиста.

— Кого вы наметили?

— Пока выбрал шестерых. Синкин и Уткин из «Московскогокомсомольца», Павзнер, Леонов и Абрамов с телевидения. Бенедиктов с радио. Вотпока эти шестеро. Дальше нужно думать, выбирая, с кем из них мы будем работатьболее плотно.

— Бенедиктов не подходит, — сразу сказалДзевоньский, — он знает Курыловича и Холмского, с которыми мы работаем.Через него можно выйти на них. Это достаточно рискованно.

— Тогда убираем Бенедиктова, — сразу согласилсяГейтлер, — хотя он был очень подходящей кандидатурой. Достаточно известныйжурналист, руководитель свободной радиостанции. Известен на Западе. Популярен вМоскве. Но его кандидатуру нужно убрать. Вы правы. Нельзя, чтобы среди егознакомых был Курылович. Остаются пятеро. Как вам кандидатура Синкина? Ондостаточно популярен, знаковая фигура среди демократических журналистов, газетавсе время публикует его острые материалы и письма к президенту. Подходит?

— Нет, — ответил Дзевоньский, — я читал егописьма. Очень смело и по-своему талантливо. Но что касается президента… Этодовольно опасная смесь. Откровенного хамства и плохо скрываемой иронии. Если быне ваш план, он был бы идеальной кандидатурой для любой другой операции. Однаков данном случае Синкин не годится. Даже если его «раскрутить» по полнойпрограмме. Он слишком радикален. И я думаю, нам он не подходит.

— Приятно слышать мнение профессионала, — польстилсвоему коллеге Гейтлер, — я тоже об этом подумал. Давайте следующего.Главный редактор газеты Уткин. Подходит?

— Очень неплохо. Насколько я знаю, у него хорошиесвязи, обширный круг знакомств. Он — владелец газеты, обеспеченный человек. Егокандидатура подходит почти идеально. Но его недолюбливают многие коллеги.Удачливых людей всегда не любят. Журналисты могут не поддержать нашу кампанию.Уткин — барин, а не работяга, такие не вызывают симпатии.

— Откуда вы знаете, что его не любят?

— Если бы даже не знал, то мог бы предположить. Где вывидели, чтобы профессионалы хорошо относились к коллеге, ставшему успешнымбизнесменом? Нам могут предложить потребовать выкуп из его собственных средств.Зависть? — очень сильное чувство, вызывающее ненависть.

— Вы рассуждаете как контрразведчик. Игра начеловеческих слабостях.

— А вы другого мнения?

— Нет. Я с вами согласен. Эта фигура одна из самыхподходящих. Но давайте возьмем следующую. Павзнер с телевидения. Ведущийаналитической программы, очень известный журналист, имеет хорошие связи средизарубежных коллег, особенно в США, где он работал. Если в нашем деле будутзадействованы американские журналисты, это только усилит эффект подачиматериалов. Как вы считаете?

— Сколько ему лет?

— Сейчас посмотрю. Семьдесят. Он самый старший в этойкомпании.

— Опасно. В таком возрасте сильные стрессы приводят ксерьезным последствиям. Наша операция может затянуться, и тогда нам понадобитсяврач или реанимационная палата. Кроме того, он еврей, а это нам не оченьподходит.

— Опять ваши антисемитские взгляды?

— Я всего лишь констатирую факт. Мне кажется, нам лучшеподобрать русского журналиста.

— Он не еврей. У него мама француженка. Но насчетвозраста вы правы. Я подумаю. Следующий Леонов, тоже с телевидения. Оченьпопулярный журналист, имеет репутацию настоящего «патриота». Говорят, во времявторой чеченской войны его даже приговорили к смертной казни за одиозныевыступления. Отличается крайне радикальными позициями, считаетсягосударственником.

Дзевоньский покачал головой.

— Его похищение может быть похоже на хорошо разыграннуюпровокацию, — возразил он, — я бы не стал с ним связываться.

— Вам трудно угодить, генерал, — Гейтлер убраллисток с данными Леонова, — этот слишком патриотичен, другой — слишкомдемократичен. Если будем мыслить подобными категориями, никогда не найдемподходящего. Вот у меня есть еще шестой кандидат. Павел Абрамов. Работает нарадио и телевидении с начала девяностых. Имеет устойчивую репутациюдемократически ориентированного журналиста. Но без радикализма. В девяностотретьем не поддержал расстрел российского парламента. Он одинаково нравится ицентристам, и правым, и левым. Освещал события в Чечне вполне профессионально ибез ненужной агрессии. Ему тридцать девять лет, он спортсмен, занималсяпятиборьем, был мастером спорта. Женат второй раз. Имеет пятилетнюю дочь. Отпервого брака детей нет. Подходит?

— Спортсмен — это немного опасно, — пробормоталДзевоньский, — и он достаточно молод. Может предпринять попытку к побегу,я уже не говорю о том, что его захват будет сопряжен с некоторыми трудностями.

— Браво, генерал! Вы нашли недостатки у всех шестикандидатур, — кивнул Гейтлер, — если вас беспокоит только егофизическая форма, то это не так сложно. Ваши «костоломы» с ним справятся. Темболее что ничего особенного делать не придется. Все продумано в малейшихподробностях. Только теперь давайте пройдемся снова и остановимся наконец надвух из них, чтобы прокрутить наших кандидатов более подробно. От нашегоправильного выбора зависит успех всей операции.

— Я понимаю. Но вы сами предлагали мне быть вашимоппонентом. Поэтому я и пытаюсь вам возражать.

— Напишите две ваши кандидатуры, — предложилГейтлер, — а я напишу мои. И мы сравним. Вот бумага. — Он подвинулсобеседнику лист бумаги.

Тот взял ручку и задумался. Гейтлер, не размышляя, написалдве фамилии. Дзевоньский наконец решился. И тоже написал две фамилии. Онипротянули друг другу листки. И оба одновременно усмехнулись. На листках былинаписаны одинаковые фамилии. И в одинаковом порядке. Первой генералы поставилифамилию Абрамова, второй — Уткина.