Губы прижались к моим. Стражи вокруг заорали что-то громкое,веселое и грубоватое - и очень мужское. По нижней губе легонько пробежал язык,и я приоткрыла губы. Он вонзился мне в рот, мгновенно заполнив его ароматом,вкусом яблок и хмельного меда. Нет, кубок не просто был символом Аблойка. Онсам и был кубком - или его содержимым. Он проталкивал язык все глубже, так чтомне пришлось широко открыть рот, чтобы не задохнуться. И казалось, будто яглотаю густой, золотистый хмельной мед. Он был кубком, опьяняющим кубком.

Он уже накрыл меня своим телом, но не мог ни целовать менякак прежде, ни вжаться другой своей частью в мою наготу. Слишком высокий - а яслишком маленькая. Он вжимал меня в меховой ковер, устилавший каменный пол, имех щекотал мне спину, словно лаская меня вместе с Аблойком, превращая каждоеего движение в изысканную ласку.

Кожа у нас обоих начала светиться, словно мы проглотили лунув самый разгар ее зрелой полноты, и лунный свет лился сквозь наши тела. Белыепряди в волосах стража окрасились неоново-голубым сиянием, и только серые глазаоставались почему-то темными. Я знала, что мои глаза сияют, все три кольца - травяно-зеленое,светло-нефритовое и горяще-золотое. Знала, что все три кольца моих радужекизливают свет. Я ловила боковым зрением алые отблески собственных волос: они втакие минуты горели гранатовым пламенем.

А его глаза походили на глубокие темные пещеры, куда непопадает свет.

До меня дошло, что мы уже не целуемся. Что уже довольнодолго мы просто таращимся в глаза друг другу. Я приподнялась и обняла его -забыв, что так и держу в руке кубок. Реликвия коснулась голой спины Аблойка.Страж вздрогнул и выгнулся, и кубок пролился прямо на него. Густая, прохладнаяжидкость потекла по нему и по мне, залив нас золотистой волной.

По телу Аблойка пробегали голубые светящиеся линии. Мне неудавалось понять, то ли они вспыхивали под кожей, в глубине тела, то ли наповерхности сияющего торса. Страж поцеловал меня. Поцеловал долгим глубокимпоцелуем, и теперь хмельным медом от него не пахло. Поцелуй был настоящий, совкусом губ и языка, с покусыванием нижней губы. А мед лился по нашим телам,расплываясь вокруг золотистой лужей. Мех под нами слипся под золотой волной.

Губы и руки Аблойка скользнули ниже, к грудям. Он нежнообхватил их ладонями, лаская соски губами и языком - пока я не вскрикнула,чувствуя, как увлажняется мое тело, и совсем не от медового разлива.

Я смотрела, как голубые линии у него на плечах сливаются врисунок, образуют цветы, вьющиеся побеги, как они бегут по рукам и стекают наменя. Это было чуточку щекотно, словно по коже водили перышком или тончайшейкисточкой.

Кто- то вскрикнул -но не я и не Аблойк. Бри. Он рухнулна четвереньки, длинные золотистые волосы упали в медовую лужу.

Аблойк сильнее нажал губами, возвращая мое внимание к себе.Глаза у него так и не засветились, но в них появилась то нетерпение, котороесамо по себе - разновидность магии, само по себе - власть. Власть, какаяпоявляется у любого мужчины, когда его чуткие руки и язык скользят по твоемутелу.

Губы спускались все ниже; Аблойк выпил мед, скопившийся вовпадине моего пупка, лизнул кожу прямо над краем курчавившихся волос. Языкдолгими уверенными нажатиями лизал это невинное местечко, и я подумала - а чтоже будет, когда он спустится к местечкам далеко не таким невинным?

Сдавленный мужской вскрик заставил меня отвести взгляд оттемных глаз Аблойка. Я узнала голос: на колени упал Гален. Кожа у Галенасветлая, почти совсем белая, но сейчас по ней пробегали зеленые светящиесялинии, сворачивались в спирали прямо под поверхностью. Складывались в рисунки -цветы и лозы. Снова крики; я взглянула в другую сторону. Почти все пятнадцатьстражей попадали на колени, а то и ничком. Кто-то бился на животе, словноприклеившись к золотистой жидкости - будто мошки, попавшие в жидкий янтарь.Словно ловушка может стать вечной, и надо сражаться за жизнь.

Синие, зеленые, красные линии расчерчивали их тела. Я ловилаобразы зверей, цветов, побегов - они выступали на поверхность из-под кожи,словно прямо в коже прорастали живые татуировки.

Дойль и Рис неподвижно стояли в разливающейся волне. НоДойль глядел на свои руки, разрисованные красными линиями - алыми на егочерноте. Тело Риса украшали бледно-голубые спирали, но он на них не смотрел,смотрел он на меня и Аблойка. Мороз тоже стоял в медовом водовороте, но он, каки Дойль, смотрел, как бегут у него по коже светящиеся линии. КаштанововолосыйНикка стоял гордо и прямо, за его спиной, как паруса волшебного корабля,развевались сияющие крылья. На нем никаких линий не было, происходящее его незатронуло. Самый высокий из сидхе, Баринтус, отошел к двери и прижался кстворке, стараясь не прикоснуться к медовой луже, которая ползла по полу будтоживая. Единственная кроме меня женщина, личная целительница королевы Ффлержалась к его боку. На лице у нее был написан ужас, а за ручку двери онахваталась с таким отчаянием, словно не думала, что дверь откроется. Словно,пока магия не добьется своей цели, она никого не отпустит.

Тихий шорох привлек мой взгляд к постели: Китто так там исидел, в полной безопасности, но глаза у него были широко открыты от испуга. Онтак легко пугался…

Аблойк потерся щекой о мое бедро, и я повернулась к нему.Снова уставилась в темные почти человеческие глаза. Сияние его и моей кожипотускнело. Я поняла, что он давал мне время оглядеться, ждал, пока я опятьвернусь к нему.

Руки его обхватили мне бедра снизу, он нагнулся, довольнонерешительно - словно ради невинного поцелуя. Только он не собирался делатьничего невинного. Язык вонзился в меня - плотно и уверенно. Голова у менязапрокинулась, спина выгнулась. И тут открылась дверь, и я увидела удивленныеперевернутые лица Баринтуса и Ффлер, обращенные к входящему Мистралю, новомукапитану Королевской Стражи. Волосы у него были цвета дождевых облаков.Когда-то он был громовержцем, богом небес. Он шагнул в комнату и тут жепоскользнулся в медовой луже.

Мир будто моргнул.

Только что Мистраль, поскользнувшись, падал у двери - имгновенно оказался рядом со мной, падал прямо на меня. Он выставил ладони,пытаясь смягчить падение, а я вскинула руки вверх, чтобы он меня не придавил.

Он успел упереться в пол, но моя рука уперлась ему в грудь.Он вздрогнул, балансируя на коленях и одной руке, словно от моего касания унего сердце пропустило удар. Я дотронулась только до его плотного кожаногодоспеха, с ним ничего не могло случиться, - но на лице у него отразился шок,глаза широко распахнулись. И глаза эти были достаточно близко, чтобы яразглядела их цвет: зелено-серый цвет неба за миг до того, как разразитсяужасный шторм и уничтожит все на своем пути. Только в страшной тревоге или вужасном гневе глаза Мистраля становились такого цвета. А когда-то сами небесаменялись вместе с цветом Мистралевых глаз.

Кожа у меня вспыхнула раскаленной белой звездой. Аблойкзасиял в ответ, и по нам побежали извивающиеся неоново-синие линии. Будтоживая, синяя шипастая лоза скользнула по моей руке и поползла по бледной кожеМистраля.