для начала вы должны сдать оружие.

— Не понял, — удивился такой дерзости афганец.

— Нет, уважаемый, — хитрил Сергей, — лично вы свое оружие оставите у себя, вы же начальник, но ваши люди должны его сдать. Складывать вот сюда, — Сергей ткнул пальцем в землю в двух метрах от себя. — Сдавшим оружие выходить на дорогу и садиться на землю. Машины отогнать в сторону. Стволы БРДМ и ЗУ поднять вверх.

Афганец опешил от решительной команды, но он четко понял, что ему оружие оставляют, а значит, их не берут в плен. Просто это вынужденная временная мера.

— Не волнуйтесь, уважаемый, на нашей территории мы вас защитим, — добавил Сергей, заметив замешательство в глазах афганца.

— Ладно, — бросил тот и начал отдавать распоряжения. Его слова эхом подхватили и понесли по машинам.

«Хорошо, что в Афганистане еще 14-й век идет и так сильно развито чинопочитание», — подумал Сергей.

Спустя несколько минут, афганцы начали сдавать оружие. А минут через десять у ног Сергея рядочком стояли 13 ПКСов! Кучка автоматов быстро увеличивалась и превращалась в приличный холмик. Сергей глянул на дорогу и был поражен количеством людей. Все ущелье заполняла река из человеческих тел. Люди в чалмах сидели в пыли и злобно смотрели на пограничников. Еще не разоружилось и половины, а по толпе пошел недовольный рокот.

Сергей вызвал четырех пограничников и поставил их по краям холма с оружием, которое все несли и несли.

«Как в фильме про басмачей, которых разоружают красноармейцы, хотя почему, как», — подумал Сергей, глядя на разоружение.

Пыл афганцев немного остудил наш БТР, который выкатил на дорогу метрах в пятидесяти и стал демонстративно водить пулеметами.

«Молодец, Кулев, старый воин», — похвалил мысленно друга Сергей. На всех сопочках вдоль колонны во весь рост стояли пограничники с автоматами на перевес. Человек пятнадцать.

— Очень убедительно, но как нас мало. Это против почти 700 афганцев! Да они нас затопчут, если захотят, даже без оружия, — пронеслось в голове у Сергея. Он чувствовал, как растет напряжение среди афганской толпы. К Сергею подошел пограничник, таджик, охраняющий оружие и шепнул:

— Товарищ майор, духи очень недовольны, говорят, что нас мало, чего мы их слушаемся, как бараны.

— Спокойно, Байрамов, смотри в оба, — тихо ответил ему Сергей, заметив, что подходит афганский предводитель.

— Послушай, начальник, а дальше что, мои люди очень недовольны, — бросил тот.

В это время послышался гул вертолетов.

— Ну вот, теперь веселее, — пронеслось в голове у Сергея.

Подбежал прапорщик Гришин, старший КШМ, и проговорил:

— Товарищ майор, там командир рвет и мечет, я ему пытался объяснить, но он зовет вас, срочно.

— Иду, — ответил Сергей и, повернувшись к афганцу, спокойно сказал:

— Извините, я сейчас, начальство на связи.

— Гришин, остаешься здесь до моего прихода.

— Есть.

Подходя к КШМ, Сергей услышал голос связиста: «Вот он, идет, товарищ подполковник».

— Шебалин, что у вас там происходит, меня командующий округом замордовал, звонит каждые пять минут, а ты там переговоры ведешь, — донеслось до Сергея через наушники.

— Товарищ подполковник, афганцы настойчиво требуют пропустить их собирать фисташку. Мы их разоружили. 1 БРДМ, 1 ЗУ, 13 ПКС и гора автоматов. Афганцев около 700 человек, сидят и ждут разрешения на пропуск. Ситуация под контролем. Четыре наших вертолета подлетели и кружат над нами.

— Что? Сколько? — услышал Сергей в наушниках. — Будь на связи, я докладываю командующему.

Буквально минут через пять командир вышел на связь и взволнованно произнес:

— Шебалин, слушай меня внимательно. Командующий приказал, слышишь, приказал: «Оружие вернуть, пусть идут куда хотят и делают что хотят, лишь бы наши все были целы, не допустить конфликта. Ты понял?

— Я-то понял, из Ашхабада лучше видно, что делать. Но ситуация действительно нестандартная.

— Да уж, — согласился командир. — Значит, так, скажи, что в знак доброй воли наше руководство разрешает сбор фисташек, но укажи им конкретный район сбора и срок — неделя. Потом мне доложишь.

— Понял, — ответил Сергей, а про себя подумал: — эх, зря старались. Но приказ есть приказ, может, единственно правильный в этой ситуации.

Выйдя к афганцам, Шебалин, улыбаясь, произнес:

— Ну вот, все разрешилось очень хорошо. Вам разрешено собирать фисташки, но только в районе, — и Сергей назвал границы района сбора орехов. — Время вам — неделя.

— Э, начальник, да мы за три дня уложимся, — обрадовался Джелани. — Знаешь, как мы умеем собирать фисташки?

— Знаю… — ответил Сергей, он хорошо помнил, как жаловался директор лесхоза на афганцев, которые дерут фисташки вместе с листьями и ветками, ломая деревья.

— Но учтите, за вами постоянно будут наблюдать наши наряды и вертолеты.

— Все понял, начальник, спасибо, до встречи…

А через полчаса колонна ушла в район сбора фисташек. А еще через час командир приказал вылетать Сергею в отряд, оставив за себя Кулева.

— Будем вместе отписываться за ваши подвиги, — пошутил он невесело, — тут и Москва на ушах стоит уже.

— Понял, — ответил Шебалин и вышел из КШМ…

***

…— Ну, Сергей, я не перестаю удивляться вашим похождениям, — услышал Шебалин слова Ильи Марковича, когда вылез из Машины.

— Неужели это действительно было? — продолжил ученый.

— Было, было и не такое, — медленно ответил Сергей. — Я ведь вспоминаю в основном яркие и, так скажем, социально значимые эпизоды своей службы. Прежде всего, чтобы и вам было интересно. А ведь сколько еще, кроме героических будней, как любят говорить журналисты, было трагичного, комичного, бестолкового и много всего другого, из чего складывается повседневный, тяжелый, порой неблагодарный труд военного человека, то есть суровые будни. Но кому это сейчас нужно?

— Да, наверное, вы правы, это все имело смысл в определенных условиях. Все пережитое дорого и интересно вам и нашему поколению, мы можем это понять. Собственно, мы и делаем это для себя. Ведь подлинная свобода, — это возможность делать то, что тебе нравится, — ударился в философию ученый.

— Вот именно, что нравится, но не то, что хочется и любой ценой, иначе это будет анархия и вседозволенность, — перебил Сергей, желая завершить этот «душещипательный» разговор.

— Но, с другой стороны, кто заставляет пацанов в Чечне в наши дни совершать героизм, — не унимался Илья Маркович.