– Хватит, – оборвал меня Александр. – И на такой утопической белиберде стоит вся ваша редакция?

– Нет. Твой вопрос ко мне был, и я тебе свое личное мнение высказал – чем следует заменить заимствованную у Запада демократию. Всю же редакцию сейчас занимает то, что в стране грядет катастрофа, и никто из власть имущих не желает с ней бороться. А ведь катастрофа произойдет? Произойдет. Если через введение особого управления государством не выжечь калёным железом кровавый сепаратизм в отдельных республиках и воровство по всей стране. Если не принять экстренных мер против возрастающей нищеты.

– Так вы все в «Дне» связываете спасение Советской империи с русской национал-социалистической диктатурой в ней?

– Понимай как хочешь.

Опустошив бокал, Александр встал из-за столика:

– Николай, не уйдешь ты из «Дня» – приличные люди руки тебе не подадут. И я, возможно, тоже.

Земляк-писатель Александр знал наши публикации. А некоторые мои приятели на дух не переносили газету, не читая ее, но черпая о ней сведения из либерально-демократических изданий.

Одни из этих изданий представляли редакцию «Дня» пристанищем придурков-мракобесов: «И такая дребедень – каждый «День», каждый «День». Другие – стращали газетой своих читателей. Им под заголовками типа «Что «День» грядущий нам готовит?» вбивалось в головы: готовит он своими идеями ужасы русско-имперского фашизма.

Но шельмование «Дня» в массовых либеральных газетах и журналах давало совершенно не тот эффект, на который рассчитывали в их редакциях. У тысяч и тысяч политически нейтральных граждан, прочитавших, скажем, в «Известиях» или «Крокодиле» поношения в адрес «Дня», возникало желание самим взглянуть на мерзкую газету. А, купив ее из любопытства, многие читатели превращались в ее же почитателей: правду ведь пишет!

Тираж «Дня» рос и рос. В числе авторов газеты стали появляться партийные и советские чиновники – например, секретарь Совета безопасности СССР Олег Бакланов. А это значило, что в недрах власти на разных этажах жили-были здравомыслящие управленцы. Их воротило от бестолковой перестройки Горбачева и от ультра-либеральных прожектов Ельцина, и они, надеялись в редакции «Дня», рано или поздно объединят усилия и возьмут бразды правления в свои руки. Возьмут, чтоб вельможных глупцов и агентов Запада отправить на пенсию, истребить сепаратизм, приглушить витийство в парламентах и запустить успешные реформы по китайскому варианту. По варианту, при котором государство жестко руководит плавным переходом к рынку и обеспечивает гражданам новые стимулы к труду и рост их доходов.

Прагматиков из структур партии и государства опасались и в окружении Горбачева, и во враждовавшем с ним окружении Ельцина, и в спецслужбах Запада, на деньги и по сценарию которых насаждалась сокрушительная для СССР демократизация. Им всем было неспокойно: а вдруг прагматики организованно взбунтуются, произведут переворот в политике и поведут страну курсом, выгодным ей, а не западному капиталу? И, дабы исключить саму возможность такого хода событий, творцы демократии разыграли в Москве спектакль – с декорациями в виде бронетехники.

18 августа 1991-го я подался к «жемчужине у моря» – вечерним самолетом. Прибыл из аэропорта в гостиницу и пустился бродить по причудливому ночному центру Одессы. Утром поздним в прекрасном настроении проснулся, вышел на балкон своего номера и вздохнул полной грудью: да здравствует отпуск, солнце и море!

На соседнем балконе курил мужик моих лет. Я отвесил ему поклон:

– Добрый день.

– Здравствуйте, – он откликнулся. – Для кого-то нынче день добрый, для кого-то – нет. Вы знаете, что минувшей ночью в стране произошел государственный переворот?

– Что-что? – мне почудился розыгрыш.

– А то, – сосед загасил сигарету в пепельнице, – Горбачева прихлопнули как президента СССР и генсека ЦК КПСС. Ему приписана хворь до маразма, и он отрезан от мира на даче в крымском Форосе. Вся власть на просторах Советского Союза теперь принадлежит ГКЧП. Новоиспеченному особому органу управления – Государственному комитету по чрезвычайному положению.

Спустя десять минут, в 11.00, я включил телевизор, и уже диктор с экрана донес до меня светлый образ ГКЧП. Мама родная! Я вдрызг растерялся. Горбачев под арестом на крымской даче? Отлично! В обращении гэкачепистов к народу сказано всё то, что было на страницах нашей газеты. С радостью б мне руки потереть. А не хотелось.

Здравый смысл вроде восторжествовал. Стране требовалось и устранение с политической сцены сеятеля смуты Горбачева, и учреждение органа управления с чрезвычайными полномочиями. Но из кого он образован?

Первая скрипка в ГКЧП – у Геннадия Янаева. Он был секретарем обкома комсомола на Волге и около двадцати лет председательствовал в КМО – в Комитете молодежных организаций СССР. Янаев умел устраивать встречи советских юношей и девушек с их зарубежными сверстниками. И только. В политике ему ничего не светило. До Горбачева. Новый лидер страны давнего товарища по комсомолу Янаева почему-то особенно ценил. И из управляющего ничтожным КМО превратил его в главу солиднейшей структуры – Всесоюзного Центрального Совета Профсоюзов. Как председатель ВЦСПС, Янаев получил членство в высшем руководстве правящей партии – в Политбюро ЦК КПСС. Это, многим казалось, было пиком его карьеры. Но в декабре 1990-го Съезд народных депутатов, избирая Горбачева президентом СССР, проголосовал и за выдвинутого им в вице-президенты Янаева. Так вторым должностным лицом в Советской империи стал кмошник – человек из КМО, молодежной развлекательной конторы. И вот ныне, 19 августа 1991-го, вдруг возникший Госкомитет по чрезвычайному положению, при изолированном на даче Горбачеве, возложил обязанности президента СССР на него…

Янаев, – размышлял я в номере одесской гостиницы, – ноль в политике. Он как фигура во власти сотворен Горбачевым, и на самом ли деле взбрело ему в голову восстать против своего политического творца, разыграть собственную карту?

Изоляция Горбачева в Форосе была бы немыслима без санкции председателя Комитета госбезопасности Владимира Крючкова – также члена ГКЧП. Ему подчинялось Управление охраны всех высоких чинов и только по его приказу президента СССР могли лишить свободы передвижения и телефонной связи. Ну, а кто он есть – Владимир Крючков?

Я перебрал в памяти послужной список Владимира Александровича за последние тридцать лет. Референт отдела ЦК КПСС. Зав сектором отдела ЦК КПСС. Помощник секретаря ЦК КПСС. Помощник председателя КГБ СССР. Начальник секретариата КГБ СССР. Первый зам начальника и затем начальник Управления КГБ СССР. Заместитель председателя КГБ.

Служба Крючкова партии и государству – это служба на подхвате у вельможных персон. Он вышколен угождать прямым начальникам. Председателем КГБ его назначили благодаря Горбачеву, поэтому ему и только ему смотрел в рот Крючков.

Под лабуду Горбачева о вхождении СССР в Единый Европейский Дом страну наводнили в разных личинах агенты спецслужб Запада. Они накачивали деньгами сепаратистские Народные фронты в республиках и всех тех в Москве и Питере, кто печатно и устно изгалялся над прошлым и настоящим Советского государства. Но агентов никто не трогал. Под ахинею Горбачева о переходе к рынку через жульнические кооперативы, банки и биржы сколачивались солидные капиталы. Но ни один из неправедно разбогатевших не нюхал нар в тюрьме.