Технические сервы появились через пару минут.

Они без труда срезали фальшпанели. Внутри, в ограниченном пространстве, был прочно закреплен пульсирующий кокон. Сквозь органический материал, пронизанный тонкими кровеносными сосудами, четко просматривались очертания жуткой насекомоподобной твари.

«Это моя вина…»

Энтони отчетливо представил, как на протяжении многих лет на «Танаис» проникали мнемонические клоны Хоша.

Некоторым удалось собрать подробную информацию о станции, иные по непонятным причинам так и остались в коконах и сгинули в горниле переплавки, третьи до сих пор чего-то ждут, таясь в глубинах древних кораблей.

Энтони чувствовал: что-то неладное происходит с его рассудком. В мысли все чаще и настойчивее вплетались посторонние, неимоверно далекие, фрагментированные воспоминания, окрашенные в мрачные тона агонии.

«Одиночки».

Он совершил непростительную для мнемоника ошибку. Прямой нейросенсорный контакт связал его рассудок не с отдельно взятым модулем «ИИ», а с локальной сетью, объединившей десятки космических кораблей, сотни реактивированных боевых искусственных интеллектов.

Разум Хоука пока еще управлял сетью, но вскоре его сознание растворится среди травматических воспоминаний «Одиночек», сольется с ними в неистребимой жажде боя.

«Мне осталось немного…»

Энтони не пытался вырваться.

«Аметист» фрегата, далекий прототип современных локационных систем, включился в работу, перешел в режим поиска.

– Дитрих?

Он вышел в эфир на открытой частоте, понимая: времени нет и секретность уже бессмысленна.

– Дитрих, я знаю, ты принимаешь передачу. Не отвечай на нее.

Он сглотнул.

Впервые стало по-настоящему страшно. Жуть накатила волной бесконтрольной дрожи. Необратимое слияние с искусственными интеллектами поглощало его.

– Это я разрушил сеть «Танаиса». Не ищи предателя, не трать силы на анализ событий. Все в прилагаемом файле. Инсекты проникли на станцию вместе с древними кораблями. Я не сумел обнаружить их и принимаю свою часть вины. Ты все поймешь, просмотрев данные. Что бы ты ни задумал, синхронизируй планы, – подчинившиеся мне «Одиночки» способны поднять с консервационных площадок девять фрегатов и два крейсера. Процесс реактивации бортовых систем уже пошел. До состояния полной боевой готовности – один час пятнадцать минут.

Хоук с трудом перевел дыхание.

– Галактлейтенант Зотов остается со мной. Его уже не спасти, рассудок уничтожен, я отчетливо читаю микросигнатуры мозговой активности и знаю, о чем говорю. Не пытайся вмешаться, не рискуй напрасно. Мой выбор сделан. Найди того кибрайкера, если сумеешь выжить. Сбереги ребят.

В сознании Энтони истончались человеческие чувства. Сеть боевых искусственных интеллектов признавала его волю как неоспоримый командный приоритет и растворяла ее в холодной оцифрованной ярости предчувствия грядущих событий.

Передачу Энтони Хоука принимал не только Дитрих.

Командир «Танаиса» еще не успел до конца осмыслить ошеломляющую информацию, когда заработал закрытый канал связи.

– Остановишь его? – спросил Пахомов.

– Нет.

– Почему? – Павел явно не одобрял решение командира. – Ты считаешь, Энтони виновен?

– Не время делить вину.

– Значит, жертвуешь им? И заодно Зотовым?

– Прекрати, Паша! Энтони сделал выбор. Он опытный мнемоник и отчетливо понимает: сеть искусственных интеллектов – это демоны прошлой войны. У них свое понятие «враг». И лишь воля Хоука способна указать им настоящие цели, иначе пробудившиеся силы Альянса нанесут удар по соседним консервационным площадкам, где сгруппированы корабли, когда-то принадлежавшие Флоту Колоний. Мы тратим время на бессмысленный спор! Что на подступах к сектору?

– Пока тихо.

– Дай мне несколько минут! Вызову тебя сам!

– Как знаешь… – Пахомов отключился.

Дитрих нервно мерил шагами пространство биолаборатории.

Информация, полученная от Энтони Хоука, многое проясняла, но как отнестись к ней? Безоговорочно принять на веру?

Логика подсказывала: да. Специализация модулей боевых искусственных интеллектов слишком узка, они не полноценные личности и не способны к интригам или провокациям, тем более в глобальном масштабе.

«Сведения достоверны! – Он не выдержал, врезал кулаком в стену. – Проклятие! Враг действовал буквально под самым носом, копил силы, собирал информацию, ткал сеть ненавязчивого мысленного воздействия, ожидая момента для решающего удара, а мы ничего не заподозрили!»

Дитрих тяжело дышал, пытаясь унять бесконтрольную ярость.

«У смены мнемоников не было шансов! Я во всем виноват!»

– Хватит!.. – хрипло выдохнул он.

«Я должен найти выход! Самобичевание не поможет!»

Приступ ярости постепенно угас.

«Думай! Как разгадать их планы? Как организовать оборону, если разрушена сеть? Сколько у нас осталось времени? Час? Два?

Сколько диверсионных групп проникло на «Танаис»? Какова их численность и состав? Где они сосредоточились?»

Новая информация рушила планы. Дитрих всерьез надеялся, что основные силы чужих в данный момент уничтожены. Он собирался отправить Илью Тернова на ангарную палубу, к резервным «Стилетто», но теперь такой шаг уже не казался оправданным. Они атаковали зону отдыха экипажа не полным составом. Десятки, а может, и сотни телпов по-прежнему таятся в схронах на борту кораблей, ткут незримые сети телепатического воздействия, координируют действия двалгов.

«Получается, каждый «Мыслящий» на борту станции – мнемонический клон «Отделившегося»?» – промелькнула внезапная догадка.

«Не факт, – одернул себя Дитрих. – Сокрушительная сила телепатического воздействия ничего не доказывает. Она – следствие генетических усовершенствований.

А если бы мы их все же вычислили? – напряженно размышлял он. – Судя по записи, сделанной «Одиночками», Хош не доверяет никому, кроме себя. К тому же только его копии обладают способностью к решительным, эффективным действиям вне коллектива.

В любом случае нужно проверить».

– Паша, как дела у тебя? – Он вышел на связь.

– Плохо. Ребята ничего нового не рассказали. Все те же вспышки немотивированной ненависти друг к другу, самые мрачные воспоминания, калечащие рассудок.

– Сколько человек уже пришли в сознание?

– Пока пятеро.

– Мне нужен «Мыслящий».

– Зачем? Мы ведь взяли образцы ДНК!

– Для допроса, – скупо пояснил Дитрих.

– То есть тварь нужно взять живой?

– Да.