Либерти, и ему стало грустно, одно хорошо, что он не успел влюбиться в неё по-настоящему.

— Либерти, я только выгляжу простаком, однако я далеко не дурак. Альтаир достойный соперник, но делить свою девушку я не намерен даже с правителем целого мира. Но всё же ответь, хочешь ли ты остаться здесь со мной или всё-таки несмотря ни на что вернешься в Мериаль?

Тут уж и до Либерти доперло, что она просто ревнует Альтаира к Атенаис, ревнует самой настоящей ревностью, а ведь где ревность, там и … любовь. Мозги стали закипать, в висках словно били в Царь-колокол, Либерти не могла поверить, что она любит Альтаира, и когда только успела, ведь всё было так обычно, привычно, стабильно, но стоило ей только оказаться на грани его потери, как все сразу стало ясно. Только бы не оказалось слишком поздно. Так, стоп, а с чего это она взяла, что он аналогично относиться к ней? Эта мысль подействовала лучше ледяного душа и Либерти пришла в себя. Черт, Кельт всё еще ждет её ответа.

— Извини, Кельт, но я вернусь в Мериаль. Просто я …

— Не надо лишних слов, я всё понял и не держу на тебя зла. Горькая правда лучше сладкой лжи. Но, надеюсь, мы останемся друзьями?

— Это мне следует у тебя это спрашивать.

— Безусловно. Через полгода приходи посмотреть на мою школу.

— Обязательно. Спасибо тебе, Кельт, ты хороший человек.

— Тихо, а то кто-нибудь услышит и поверит.

Либерти не выдержала и прослезилась, крепко обняла Кельта, и еще раз заверив друг друга в безграничной дружбе, она прочла заклинание «Переход». Кельт тоже пару раз шмыгнул носом, а потом, опять приплясывая, поскакал к Имперскому Банку за денежками.

11

— Вообще-то нам платят хорошо, но всё же не настолько, чтобы накопить на постройку школу хотя бы за год — говорила Либерти Альтаиру, они сидели в углу в красиво украшенной залы, где сегодня был устроен бал в честь дня рождения Атенаис — тем более Кельт еще хочет пансион и землю под сад, так что грех было упускать такую возможность.

Они немного помолчали, смотря на Атенаис, которая всё еще принимала поздравления от многочисленных гостей.

— А я думал у вас всё серьёзно — сказал Альтаир.

— Я тоже, но, когда он предложил мне остаться, я поняла, что это не моё. Мы теперь просто друзья. А когда у тебя свадьба, я успею смотаться за драконами?

— За драконами? Одна? — Альтаир мигом вышел из себя — даже не думай. Я запрещаю тебе это категорически.

Либерти фыркнула — нашел кому запрещать.

— И не надо тут демонстрировать свою независимость, ты допрыгаешься, я тебя свяжу и отдам под стражу Голдену.

— Я могу тебя послушать только в одном случае, если ты отменишь свою дурацкую затею со свадьбой — нагло заявила Либерти — моя жизнь в твоих руках, помни об этом.

Альтаир поперхнулся на полуслове — вот интриганка, хитрющая, жуть.

— Это не шуточки, либерти.

— Конечно, я очень хочу жить, но ты меня на это вынудил, ведь по-хорошему ты не понимаешь — Либерти шла по лезвию бритвы, а вдруг Альтаир всё-таки позволит ей сунуть голову в пасть дракону (она и так сунет, но это ему знать не обязательно).

— Я не могу отменить свадьбу из-за тебя. Атенаис этого не переживет.

— Придумай другую причину — Либерти мысленно похвалила себя за удачно составленный план — а почему Атенаис не переживет, если причиной ваших разногласий стану я? Она за что-то меня недолюбливает?

Альтаир внимательно посмотрел на Либерти — её лицо выражало искреннее недоумение.

— Она меня ревнует к тебе.

— Почему? То есть разве ты давал ей повод или я, да мы вообще два раза виделись. У, а такой добренькой прикидывалась.

— Ты на себя в зеркало посмотри и повода искать не нужно, ты же девушка — мечта.

Либерти почувствовала, что краснеет, ей, конечно, говорили, что она красива, но никогда таким вот тоном, от которого сердце прыгает от пяток к горлу и еще поёт при этом. А в голове уже завертелись разные мыслишки — неужели она нравиться Альтаиру, разве такое может быть, почему она раньше этого не замечала? Так, стоп — Либерти решительно себя одернула — надо закатать губу до официальной отмены свадьбы, а там уж посмотрим.

Тем временем Атенаис выслушала последний панегирики и воззрилась на Альтаира.

— Всё, я пошел открывать бал.

Либерти кивнула, а потом зашла на небольшое возвышение, где стоял трон, и стала ждать, когда Альтаир и Атенаис станцуют первый танец. Откружившись положенное число кругов Альтаир с Атенаис под ручку тоже вскарабкались на возвышение и повернулись лицом к гостям, получилось так, что Альтаир оказался на равном расстоянии от Либерти и невесты. Либерти хотела незаметно смыться, но кругом толпился народ и все пути к отступлению были отрезаны, ей пришлось застыть на месте с вежливой улыбкой на лице. А Альтаир взял слово.

— Уважаемые гости, мы очень рады видеть вас в столь … — всё, что произошло дальше, заняло не более пятнадцати секунд.

Внезапно потолок залы потемнел, раздался оглушительный грохот и из клубов черных туч вылетел золотой дракон и спикировал вниз прямо к трону. Либерти даже испугаться не успела, как её сбил с ног Альтаир и закрыл своим телом, одновременно посылая в дракона смертельное заклятье. Но дракону всё было нипочем, вот он уже совсем близко и … Золотое тело дракона распалось на миллионы золотинок, которые плавно опустились на головы изрядно перетрусивших гостей.

— Ну что вы, государь наш, весь сюрприз своим заклятьем испортили, ведь все эти блёстки должны были составиться в слова — С днём рождения, Атенаис! — рядом с распростертыми на полу Альтаиром и Либерти появился Голден и помог им встать — столько времени зря потрачено.

— Голден, ты идиот — прошипел Альтаир изо всех сил сдерживая себя, чтобы не врезать этому глупому старикашке жезлом по голове — ты нас всех чуть не угробил. Завтра с утра явишься в Зал Совета, я тебе тоже сюрприз приготовлю. Всё, иди, помоги тем, кто «восхитился» твоим подарком больше всех, да пяток лекарей позови, они не помешают.

Голден молча удалился, музыканты вылезли из-под стульев и пюпитров и начали играть веселые мелодии, гости приходили в себя и стали разбиваться на пары.

— Не сильно зашиб? — Альтаир бегло осмотрел Либерти.

— Бывало и хуже.

— Хорошо, посиди где-нибудь, приди в себя. Атенаис — обратился Атенаис к невесте, которая продолжала стоять столбом с момента появления