активно в них участвует. Как бы меня за компанию не начал вовлекать.

– Я – никому, – с готовностью прошептала Оленька, не забывая подозрительно оглядывать класс, в котором на нас уже с интересом посматривали. Аничкова так вообще даже чуть сдвинулась в нашу сторону в надежде узнать, что мы обсуждаем такое секретное. – Но учти, долго это в тайне не продержится. Вот княгиня разозлится, особенно если твоя рысь лучше ее. А она наверняка лучше, да?

Я пожала плечами. Пока я видела только свою рысь и Юрия. Моя была однозначно лучше, а вот что касается княгининой, я не была уверена. Может, там такой зверь, что моя рысь перед ним будет котенком?

– Покажешь? – восторженно зашептала Оленька мне на ухо.

Интересное дело, как своего зверя показать, так она даже не заикнулась, а ведь могла предложить, когда я так опозорилась с просьбой к Николаю.

– Я – свою, ты – свою, – внесла я предложение.

Неожиданно Оленька словно потухла и отрицательно закрутила головой. Настолько выразительно закрутила, что я сразу поняла: Оленькиного зверя мне не увидеть.

– Нет, я свою точно никому показывать не буду, это ужасно, – шепнула она огорченно. – И не уговаривай.

Я удивилась. Что ужасного в хомяках? Милые маленькие зверюшки. Они скорее забавные, чем ужасные. Или Оленька сразу же начинает инстинктивно набивать защечные мешки и расширяется до невозможности? Тогда да, тогда понятно: какой девушке хочется выглядеть толще, чем она есть?

Воспользовавшись Оленькиным расстройством, из гимназии я улизнула без нее, очень надеясь встретить за воротами Николая. Но ни его, ни его машины не заметила. Умом я понимала, что после провокационной статьи в газете следует быть осторожней, если не хочу попасть в новую, но все же сильно расстроилась из-за того, что Хомяков не пришел. Настолько сильно, что, увидев машину рядом с домом Владимира Викентьевича, я даже не засомневалась в том, кому она принадлежит, и почти побежала, радуясь, что сейчас увижу Николая. И, лишь подойдя совсем близко, поняла, что ошиблась. Машина очень походила на хомяковскую, но это была не она. Да и Николай предпочитал сидеть за рулем сам, а в этой был шофер. Важный такой шофер, явно возит кого-то столь же значимого, как Шитов. Коллега приехал для консультации с целителем? Или пациент? Рысьинские-то должны приниматься в лечебнице, но, возможно, Владимир Викентьевич подрабатывает на стороне. В обход кассы, так сказать.

В обход кассы он не подрабатывал. И похоже, вообще ничего не делал в обход Рысьиных, поскольку именно княгиня сидела в гостиной, куда меня пригласила горничная сразу, как я вошла в дом. Почему-то я даже не заподозрила подвоха, решила, что приехал все-таки коллега Звягинцева и будет меня осматривать. Поэтому Рысьина оказалась неожиданностью. Весьма неприятной неожиданностью, несмотря на то, что вид у нее был доброжелательный, совсем не такой, как в обе наши встречи в лечебнице.

– Ну, здравствуй, Елизавета Рысьина, – промурлыкала княгиня, больше всего похожая сейчас на кошку, объевшуюся сметаной.

Правда, при этом она держала в руке отнюдь не стакан с молоком, а чашку с чаем. Красивую чашку, тонкого фарфора с росписью в синих тонах. Гжель – услужливо подсказала память. Моя память, не той Лизы, а значит, здесь это могло называться по-другому.

– Я – Елизавета Седых, – отрезала я, развернулась и взялась за ручку двери, чтобы выйти.

Ни к чему мне были беседы с «бабушкой», примерное содержание которых я уже представляла. Но увы: дверь в гостиную была заперта и выйти не получилось. Нет, конечно, я могла бы стучать в двери и вопить, но это выглядело бы недостойно. Я застыла перед створками, размышляя, как лучше поступить. В конце концов, у меня прекрасно получается выжигать препятствия, а в гостиной, кроме княгини, сидит еще Владимир Викентьевич, у которого уже есть опыт, как справляться с вызванными мной пожарами.

– Елизавета Дмитриевна, пожалуйста, составьте нам компанию, – мягко сказал он. – Чашка вас уже ждет. Я думаю, не случится ничего страшного, если мы просто поговорим. С моей точки зрения, назрела насущная необходимость этого.

Я развернулась и пристально поглядела на тех, в чьих планах я уже участвовала, невзирая на свое желание или нежелание. Целитель выглядел смущенным, но лишь слегка. Княгиня же излучала непоколебимую уверенность в собственной правоте.

– Мне кажется, нам с княгиней Рысьиной говорить не о чем.

– Что ты, дорогая, очень даже есть о чем, – доброжелательно улыбнулась Рысьина. – Я понимаю, ты на меня обижена. Но все, что я делала, было сделано по необходимости. Это часть лечения, которое дало замечательные результаты. – Она отсалютовала чашкой, словно в той было дорогое шампанское, а не обычный чай. – И теперь ты можешь вернуться в клан. Но уже триумфатором, получив способность к обороту и магию в полном объеме.

– Боюсь, к этому ваша методика не имела ни малейшего отношения, – едко ответила я. – Толчком к росту магии послужило нападение на меня и мою маму, а оборот мне дал Велес, которого вызвал Николай Хомяков в их клановом святилище. Подозреваю, что вы, ваша светлость, тоже могли это сделать. Но не захотели. Решили выгнать. Так вот теперь я не хочу к вам возвращаться.

– Я же говорил, – чуть слышно сказал Владимир Викентьевич.

Княгиня зло на него шикнула.

– Лиза, я повторяю. Это была необходимость. Суровая необходимость. На самом деле я от тебя никогда не отказывалась.

– Неужели? То-то Александр Николаевич вчера распинался, как вы не правы и что лично он бы такого не допустил.

– Лично Александр Николаевич допустил куда больше, чем я, – усмехнулась Рысьина. – И уж ты его волнуешь меньше всего.

Я решила, что стоять дальше глупо: так я даже себе казалась оправдывающейся перед вышестоящими, чего ни в коей степени нельзя было допускать. Поэтому я села на стул напротив Владимира Викентьевича, налила себе чаю и даже пирог в тарелку положила. Мой любимый – со сливовым вареньем.

– Он меня тоже не волнует, – честно признала я. – Как, впрочем, и его сын, которого вы мне постоянно сватаете.

– До… несчастья с тобой и твоей мамой он тебе очень нравился, – задумчиво протянула княгиня. – Вот я и решила, что в такой малости могу пойти тебе навстречу.

– Я очень рада, что этого не помню.

Чай был горячий и восхитительно ароматный, пирог тоже выше всяческих похвал, а вот компания была отвратительной. Во всяком случае, ее женская половина.

– Давайте расставим все точки над «i», – предложила я. – В ваш клан я возвращаться не собираюсь, что бы вы об этом ни думали и как бы меня ни соблазняли. Для вас, ваша светлость,