определению будет не много. В целом Новоорлеанская конференция даже полезна — они поговорят, но мы послушаем риторику и сделаем выводы. Так что забудь и не забивай голову. И подключать наш МИД для закулисных консультаций не считаю необходимым.

Ах да, забыл сказать. Кроме всего прочего мы уничтожили резервную спутниковую группировку, как бы принадлежавшую Союзу. Мы МОЖЕМ. А с теми, кто МОЖЕТ, разговаривают напрямую, а не через шавок на мутной конференции, растерявших за жалкую неделю авторитет и влияние, накопленные за две сотни лет.

— Да, представляешь, какая ирония! — усмехнулась сеньора Гарсия. Мы сидели в больничном парке — есть такая тут под госпиталем рекреация, на лавочке, в окружении ангелов, никого не подпускавших на расстояние радиусом метров в шестьдесят. — Я, супербоец, которая долго готовилась именно к такому развитию событий, кто подготовил кучу «лёжек» именно с целью сохранить структуру организации на момент боёв в городе в случае мятежа и госпереворота… У кого был в Альфе личный состав, оружие, связь и техника… Пала жертвой рядового нападения бандюков! Уркаганов! Ладно бы ещё какие-то спецы с Востока под видом диаспор, разные внедрённые диверсанты… Но пулю из огнестрела от родных венерианских бандитос…

Она тяжело вздохнула, опустила голову и покачала ею.

— Расскажи богу о своих планах, пусть посмеётся, — понимающе улыбнулся я. — Я сам не раз был в подобном дерьме. И даже как-то с похожим исходом.

— Тогда ты преследовал русского экстрасенса, — поняла она о чём я. — Которого не могли, не имели шансов не то, что арестовать, но даже обнаружить наши кадровые бойцы.

— И глупо получил иглами в грудь от человека, убившего моего преследованного. — Тяжко вздохнул — воспоминания не грели. — Ладно, соглашусь, ситуация лучше, но всё равно ирония.

— Ирония… — согласно закивала головой она.

— Чего не вернулась, как полегчало. Ты нужна нам, Елена. Ты нужна Фрейе. Ей сложно одной. Сирене лучше, но её ещё пока держат в коме. Алиса же — предательница, шарахается от дворца, как дьявол от церкви. Сеньору Серхио полегчало, взялся за работу, но он… — Я слегка скривился. — Он слишком своеобразный человек. А ей нужен кто-то, кто даст уверенность в себе. Суровый и жёсткий боец, а не тихоходная финансовая размазня.

Она думала долго, но, наконец, ответила:

— Хуан, я ждала именно этого вопроса, Хуан. И очень его боялась. — Помолчала, посмотрела куда-то в сторону. — Понимаешь, когда воспитатель учит чему-то воспитуемого, он даёт знания и проверяет навыки. И если воспитываемый показывает совсем не то, что в него вкладывали, ругает его и проводит работу над ошибками, даёт исправиться. Ты делаешь всё не так, как от тебя ждут, как тот воспитываемый. От тебя ожидают одних поступков, ты же поступаешь наперекор правильному, совсем иначе. Как не делают. Как нельзя делать, потому, что нельзя! Я злилась, пыталась пресечь такое поведение, но ни разу не вышло. В первый раз на Плацу, когда ты прошил меня очередью. Помнишь? Кстати, спасибо, что не убил.

Я кивнул — помнил тот момент, как без него. Но стыдно не было. Хорошо, что она не обижается, всё понимает — я тогда не мог по-другому.

— Ты поступил не просто нелогично, а в корне неправильно! — повысила она голос. — Но итог — добился тех целей, что ставили мы с Леей ВОПРЕКИ нашему плану. Сам, своими методами, за которые мы, воспитатели, были готовы тебя убить.

А дом Батиста? Я била тебя за подставу, ибо понимала, что это конец. Клановая война, гражданское противостояние. То, от чего мы бежали много лет. И вдруг — никакой войны, всё под контролем, и ты в дамках — снова достиг тех целей, что ставил, и что ставили тебе мы. Но поступил ты при этом совершенно обратным способом! Как так получается?

Что ей на такое ответить?

— Сирена сделала глупость, Хуан, — продолжала она. — Не обижайся на неё, эту паршивку просто обуяла злость. Она, как и я, не понимала, как так может быть, но попыталась сделать также, что-то по твоему рецепту, выйти за рамки правил. У тебя ведь получается, почему нет? Надо же попробовать?

— И получила ловушку и разгромленный купол Фишеров… — мрачно потянул я. Достали эти тётки. Столько лет, столько ума, столько опыта… И такие глупые детские ошибки.

— Даже купол устроил ты! — хмыкнула Гарсия. — Спас её, вытащил их задницы из ловушки. Она заплатила за науку, за этот урок. Что есть вещи за гранью нашего понимания, мы НЕ КОМПЕТЕНТНЫ в них, и понять никогда не сможем. Они просто есть, это ни хорошо, ни плохо, просто надо сей факт принять. И не стоит даже пытаться повторить также. Мы должны делать так, как можем, как привыкли. Как нас учили, и как сами учим следующее поколение. А там, где не понимаем, нужно не ерепениться, а уходить в сторону и давать дорогу тем, кто компетентен.

— Потому Алиса и шарахается от дворца, при этом не дезертируя, старательно исполняя свою работу, как глава ДБ? — понял я.

— Да. Она, как и Сирена, не понимает. Но видит твои цели, и что для их достижения делаешь всё НЕПРАВИЛЬНО.

— … Знаешь, — усмехнулась сеньора Гарсия, — это очень тяжело, видеть, как «косячит» твой протеже и воспитанник, как совершает глупость за глупостью, и ничего не делать. Я попыталась — двинула тебе под дых и по лицу — стало хуже. То же сразу после меня проделала Сирена — и тоже стало хуже. Алиса боится, Хуан! У неё поджилки трясутся просто узнать что ты делаешь! Ибо узнав и поняв, она совершенно точно сочтёт это неправильным. И не сможет не попытаться тебя остановить.

— Только вот что потом, Хуан? — воскликнула она. — Даже если у неё получится, потом, мать его, что? Я отдаю отчёт, я бы осаду дворца не потянула. И мобилизацию в рамках гражданской обороны — тоже, я о них бы и не подумала, что так можно. И она — то же самое. Нам остаётся только закрыть глаза и не смотреть — не видеть, как ты делаешь глупости. Чтобы не было искушения тебя притормозить… И прибить. А нам захочется.

— Прилежно при этом выполняя свою основную работу по профилю. М-да… — Я протяжно вздохнул. — Ты бы тоже пристрелила меня, поняв, что делаю глупость?

— Я могла