Но она, как ни странно, заснула достаточно быстро, ночь проспала хорошо и крепко, а когда проснулась, часы показывали без пятнадцати девять. Только-только встать, собраться, и – пора.

Тут же с утра встал вопрос – выписываться ли из гостиницы сразу, или еще подождать. То, что ребенка сюда нести нельзя, было ясно, но поезд уходил только вечером, а куда деваться в промежутке? По улицам шататься? С ребенком? Да еще с вещами? Их пусть и немного, но все равно. Да еще нужно всякое детское барахло купить. Нет, решила Ирина, не буду пока сдавать номер, заплачу лучше еще за день, съезжу в роддом, а там видно будет. Постараюсь договориться, чтобы забрать ребенка сразу перед поездом, так выйдет разумней всего.

В роддоме все прошло на удивление буднично и даже, пожалуй, уныло. Когда Ирина подошла к знакомому кабинету, тот был заперт, но она еще не успела удивиться и испугаться, как Дмитрий Сергеевич в зеленом таком халате и шапочке деловым бодрым шагом вышел откуда-то из глубин коридора, сухо кивнул ей и отпер дверь.

– Проходите.

Ирина прошла и села на вчерашний стул.

– Я все оформил. Дайте мне ваши данные, я впишу их в справку.

Внутренне радуясь, что вопрос о паспорте даже не поднимается, Ирина протянула ему свой листок.

Врач вынул из ящика стола листок бумаги небольшого формата, переписал в него иринины сведения, ляпнул какую-то печать.

– Ну вот. Держите.

– А... А девочка? – У Ирины почему-то снова пересохло во рту.

– Когда вы хотите ее забрать? Сейчас? Тогда я схожу.

– Нет-нет, – спохватилась Ирина. – Я не взяла одежки. Лучше я приду позже.

– Да одежки мы вам дадим.

– Нет, если можно, я попозже. Чтобы уж сразу, – она чутьбыло не ляпнула: «На поезд», но вовремя поймала себя за язык. Незачем ему это знать. Незачем.

– Как угодно. Когда?

– Часов в семь?

Поезд был около девяти, но чтоб уж наверняка, с запасом. Два-то часа она продержится.

– Лучше пораньше. Приходите к шести. И тогда, знаете, не сюда, а сзади, к дальнему выходу. Позвоните мне, как подойдете, и я спущусь.

– Хорошо. – Ирина не стала спрашивать, почему. К дальнему, так к дальнему. Значит, так нужно.

Оставался еще один момент.

– Дмитрий Сергеевич, сколько я вам должна?

Он поглядел на нее, как будто не понял. Господи, неужели она сказала глупость? Он все делал от чистой души, а она, дура, взяла, и одним словом все испортила. Сейчас прогонит с позором. Ирина зажмурилась.

– Простите, Ирина, а ваш предыдущий... м-мм... спонсорский взнос...?

Ах, вот оно что!

– Нет, конечно, это совершенно независимые вещи, Дмитрий Сергеевич.

– Тогда три.

Вот так все просто. А она – выгонит, закричит. Идеалистка.

– Вот еще одна, – она протянула ему второй конверт. – А остальное вечером.

– Ну да, – хмыкнул врач. – Утром деньги, вечером стулья.

И они снова оба рассмеялись. Правда, слегка натянуто.

Накатило ночью. Уже после того, как Маринка вернулась в общагу, как отмахнулась от ленкиных участливых расспросов, и та, что-то, очевидно, поняв, молча напоила ее чаем и заговорила о ерунде, уже после того, как подготовила конспект к завтрашней лабораторке, наспех умылась и легла спать. Вместо того, чтоб заснуть, в голову зачем-то полезла всякая ерунда. Жутко болела грудь. Маринка еще в роддоме начала перетягивать ее тугой пеленкой – говорят, есть лекарство, чтоб не было молока, но ей никто не давал, и она предпочитала не спрашивать, а просто перетягивала каменную грудь как можно крепче и сжимала зубы. Этим вечером она наконец перевязала грудь нормально – эластичным бинтом и косынкой, должно было стать лучше, но нет – и почему-то больше болела даже не сама грудь, а где-то под ней, внутри. Маринке все представлялся красный пищащий комок. «Девка! Рыжая!» А она ее даже не видела. Теперь уж и не увидит. И не надо! У нее своя жизнь, она так и хотела – пыталось сопротивляться сознание, но странный голос внутри кричал: «Надо!», а глазам почему-то представлялось, как маленькая рыжая девочка сидит и плачет, утирая слезы грязным кулачком. Девочке было года два, и это была сама Маринка, но в то же время и не она, а дочка, и кто-то хотел ее украсть, и этого было нельзя допустить, и в то же время она сама указывала на нее: «Возьмите», и сердце рвалось, рвалось... В общем, кошмар.

Утром Маринка встала совершенно разбитой, но, не давая себе ни малейшего шанса расслабиться и задуматься, собрала тетрадки и пошла в институт. Там было с поверхности легче – занятия занимали мозги, а перемены наполняли душу пестрой суетой, но грудь болела, как камень, и таким же камнем стучалось внутри: «Надо! Надо!» Что надо, Маринка не знала, и изо всех сил старалась не дать себе ни малейшей секунды, чтобы узнать.

Занятия закончились. Она вышла на улицу, вдохнула вечерний пыльный воздух. Был конец мая, еще не тепло, но и холод уже ушел, на тополях вылезали тоненькие зеленоватые почки с горьким запахом, все дрожало и пело в ожидании... Чего? Нечего было ждать, нечего абсолютно.

Вместо того, чтобы пойти в общагу жить своей жизнью, Маринка, закинув рюкзак с книжками на плечо, резко повернула в другую сторону.

День прошел в суете. Ирина носилась по городу, как сумасшедшая, судорожно пытаясь все вспомнить, все учесть, все купить, ничего не забыть, а главное – не нахапать в суматохе лишнего, потому что тащить все придется на себе. Вот когда жалко, что отказалась от князя, да что уж теперь.

Хорошо, хоть выбор барахла детского был тут вполне приличный. Не Москва, конечно, и не Европа, но ей и нужно-то на два дня. Ну, на три. Но не больше. Не больше!

Так, пачку памперсов. Это главное. Какую? Пачки были по двенадцать и по двадцать четыре штуки. Сколько писает маленький ребенок. Ну, шесть-то раз в день уж точно. Больше... Нет, надо все равно брать маленькую, как я большую потащу... Обойдемся как-нибудь в крайнем разе...

Теперь одежки. Распашонки... Две, не больше. Нет, три, и еще кофточку потеплее. Так, и шапочку. И ползунки. И пеленки, штук пять. И одеяльце, надо же будет завернуть. И... Стоп. Хватит. Ты без машины. А кстати, может, купить креслице – в нем будет удобно нести... Да, только как ты само креслице-то понесешь, балда?

Тут Ирина увидела стеганую люльку для переноски детей. Точно. Она и легкая, и в руке удобно, и спать в ней в поезде можно. Жалко, что голубая, для девочки-то. Ну ладно. Это временно.

Еще ведь еда... Малышку надо будет кормить. С этим, правда, несложно – банки Симилака должно хватить... Да, и бутылочки, и соски, и для воды... И сама вода. Надо обязательно купить бутылку чистой, неизвестно, что там будет, в этом поезде. И салфетки мокрые, и вату...

В гостиницу Ирина вернулась нагруженной, как верблюд. Хорошо хоть, в магазине ей все упаковали в большие пакеты, не видно, что она тащит. Теперь свои вещи собрать, распихать как-нибудь это все...