Ибо самое светлое имя способна судьба очернить[501].

Уайт сел за стол обвинителей. Один из адвокатов Хэйла тотчас запротестовал:

— Ваша честь, я требую, чтобы находящегося здесь T. Б. Уайта, главу Бюро расследований в городе Оклахома-Сити, обыскали на предмет наличия огнестрельного оружия и вывели из зала суда[502].

Сторонники Хэйла захлопали и затопали ногами. Уайт встал и расстегнул пальто, показывая, что не вооружен.

— Я уйду, если суд прикажет, — сказал он.

Судья сказал, что в этом нет необходимости. Уайт снова сел, и толпа притихла. Слушания продолжались спокойно до того дня, когда в зал вошел человек, которого в округе Осейдж несколько недель никто не видел: Эрнест Беркхарт. Молли смотрела, как ее муж неуверенной походкой идет по длинному проходу к свидетельской трибуне. Хэйл злобно взглянул на племянника, которого один из адвокатов защиты назвал «предателем собственной крови»[503]. Всего пару минут назад Беркхарт признался прокурору, что в случае дачи показаний «они меня убьют». Когда Эрнест занял место за свидетельской трибуной, было ясно видно, что все силы, с которыми он собрался, оставили его.

Один из адвокатов Хэйла встал и попросил разрешения переговорить с Беркхартом с глазу на глаз.

— Это мой клиент! — заявил он[504].

Судья спросил Беркхарта, действительно ли этот человек его законный представитель, и тот, покосившись на Хэйла, ответил:

— На самом деле он не мой адвокат … но я готов с ним поговорить[505].

Уайт и прокуроры недоверчиво смотрели на то, как Беркхарт сошел со свидетельской трибуны и вместе с адвокатом Хэйла исчез в комнате судьи. Прошло пять, десять, двадцать минут… Наконец судья приказал приставу их привести. Адвокат Хэйла Фрилинг вышел из комнаты и сказал:

— Ваша честь, я хотел бы попросить суд разрешить мистеру Беркхарту до завтра посовещаться с защитой.

Судья дал согласие, и Хэйл прямо в зале успел сказать племяннику несколько слов. На сей раз заговор разворачивался прямо на глазах Уайта. Лэхи, адвокат, нанятый советом племени осейдж, описывал происходящее как «самое беспардонное и из ряда вон выходящее поведение со стороны адвоката»[506]. Когда Беркхарт вышел из зала, Уайт попытался привлечь его внимание, но не смог пробиться сквозь толпу приверженцев Хэйла.

На следующее утро один из обвинителей огласил то, чего ожидал и Уайт, и каждый зритель переполненной галерки: Эрнест Беркхарт отказался давать показания перед судом штата. В своей докладной записке Гуверу руководитель расследования объяснял, что их главный свидетель «потерял самообладание после того, как ему разрешили встретиться с Хэйлом, который снова взял над ним власть, и никакой надежды на дачу показаний не осталось»[507]. Вместо этого Беркхарт выступал теперь как свидетель защиты. Один из адвокатов задал ему вопрос, говорил ли он когда-нибудь с Хэйлом об убийстве Роана или кого-либо еще из осейджей.

— Нет, никогда, — пробормотал Беркхарт[508].

Когда адвокат захотел узнать, просил ли его когда-нибудь Хэйл заказать убийство Роана, Беркхарт снова ответил отрицательно.

Шаг за шагом, тихим монотонным голосом он опроверг свое признание. Прокуроры попытались спасти положение, выдвинув отдельные обвинения против него самого и инкриминировав ему соучастие в заговоре с целью подрыва дома Смитов. В надежде укрепить свои позиции, сначала осудив Беркхарта, прокуратура назначила процесс против него первым. Однако два важнейших столпа изобличающих Хэйла доказательств — признания двух его подручных — рухнули. Уайт вспоминал, что «Хэйл и Рэмси [в зале суда] торжествующе ухмылялись», и добавлял: «Король снова был на высоте положения»[509].

Когда в конце мая начался процесс против Беркхарта, Уайт оказался в еще худшем положении. Хэйл встал за свидетельскую кафедру и показал под присягой, что во время допроса руководитель следствия и другие агенты, в том числе Смит, пытались жестокостью выбить из него признание. «Король Осейдж-Хиллз» заявил, что люди из Бюро сказали ему, будто у них есть способы заставить говорить любого.

— Я обернулся, — продолжал он[510], — потому что услышал щелчок курка прямо у себя за спиной. Едва я повернул голову, Смит прыгнул через комнату, схватил меня за плечи и сунул большой пистолет прямо мне в лицо.

Хэйл заявил, что агент угрожал вышибить ему мозги, а Уайт сказал: «Придется тебя поджарить». После чего допрашиваемого якобы силой усадили на особый стул, прикрепили к телу провода, надели черный шлем и маску наподобие бейсбольной. «Они говорили о том, что сейчас пустят ток и мне не поздоровится, и потом в самом деле дали разряд», — сказал Хэйл.

Беркхарт и Рэмси тоже заявили, что они подверглись такому же жестокому обращению и только из-за этого признались. Когда Хэйл стоял на свидетельском месте, он дико жестикулировал, показывая, как дергался от электрического разряда. Один агент, утверждал он, принюхался и закричал: «Вы что, не чувствуете, что уже запахло паленым?»

В то утро в начале июня Гувер находился в Вашингтоне. На завтрак он всегда ел яйцо-пашот на тосте. Один из его родственников как-то сказал, что Гувер «в том, что касалось еды, был настоящим тираном» и регулярно приказывал вернуть яйцо на кухню, если желток хоть немного потек[511]. Однако в то утро директор Бюро вышел из себя не из-за этого. Открыв «Вашингтон пост», он с изумлением обнаружил наверху полосы следующий заголовок:

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ОБВИНЯЕТ АГЕНТОВ В ПЫТКАХ ТОКОМ…

Его пытались заставить признаться в убийствах. «Запахло паленым?»[512]