Хотя сам Гувер не особо церемонился с соблюдением тонкостей закона, он не мог поверить, что Уайт способен на такое. Единственное, что беспокоило директора, это скандал или, по его выражению, — «позор». Он отправил Уайту срочную телеграмму с требованием объяснений. Тот, хотя предпочел бы игнорировать «смехотворные» измышления[513], немедленно ответил, что обвинения «сфабрикованы от начала до конца, поскольку я не применяю допрос с пристрастием. За всю свою жизнь я никогда к нему не прибегал»[514].

Уайт и его агенты дали показания в суде, опровергая голословные утверждения Хэйла. Несмотря на это, Уильям Б. Пейн — сенатор США от штата Оклахома, нефтяной магнат и к тому же поборник системы опеки — начал лоббировать среди правительственных чиновников увольнение Уайта и его людей из Бюро.

Страсти на процессе Эрнеста Беркхарта было уже невозможно сдержать. Когда адвокат защиты заявил, что правительство совершило мошенничество, прокурор крикнул: «Того, кто это сказал, я встречу за дверью зала суда»[515]. Парочку пришлось разнимать.

Поскольку дело разваливалось, прокуроры в конце концов решили вызвать свидетеля, который, как они полагали, сможет склонить присяжных на их сторону: бутлегера и бывшего информатора Бюро Келси Моррисона. Ранее, узнав о его обмане, с ним уже разбирались Уайт и другие агенты. Казалось, у Моррисона был лишь один мотив — собственная вы года. Пока он считал, что Хэйл сильнее правительства США, то работал двойным агентом на «короля Осейдж-Хиллз», а как только того поймали, переметнулся и признал свою роль в заговоре.

Под аккомпанемент разразившейся снаружи грозы информатор дал показания, как Хэйл планировал убить всех членов семьи Молли и прямо говорил, что хочет избавиться от «всей их проклятой шайки»[516], чтобы «Эрнест мог получить все». Что касается Анны Браун, то Хэйл поручил «устранить эту индианку» самому Моррисону и дал ему для этого оружие — пистолет 38-го калибра[517]. Брайан Беркхарт действовал как сообщник.

Предварительно позаботившись, чтобы Анна напилась до бесчувствия, они отвезли ее к Три-Майл-Крик. С ними была тогдашняя жена Моррисона Коул — ей он велел оставаться в машине. Затем он вместе с Брайаном вытащил Анну из авто. Она была настолько пьяна, что не могла идти самостоятельно, вспоминал Моррисон. Они отвели ее в овраг. Наконец Брайан усадил Анну на камень у ручья.

— Он помог ей сесть прямо, — сказал Моррисон[518].

Адвокат защиты спросил:

— Он приподнял ее?

— Да, сэр.

В зале суда воцарилась тишина. Молли Беркхарт смотрела и слушала, стараясь не пропустить ни слова.

Адвокат продолжал:

— Вы сказали ему, как ее держать, пока вы стреляете ей в голову?

— Да, сэр.

— Итак, вы стояли там, на дне оврага, и указывали Брайану Беркхарту, как держать эту пьяную, беспомощную индианку, пока вы готовились застрелить ее?

— Да, сэр.

— И когда он придал ей нужное положение, вы выпустили в нее пулю из автоматического пистолета 38-го калибра?

— Да, сэр.

— Вы перемещали тело после выстрела?

— Нет, сэр.

— Что произошло после того, как вы в нее выстрелили?

— Мы ее отпустили, и она упала на спину.

— Просто упала?

— Да, сэр.

— Она закричала?

— Нет, сэр.

— Вы стояли и смотрели, как она умирает?

— Нет, сэр.

— Вы убедились, что этим выстрелом в голову убили ее?

— Да, сэр.

На вопрос о том, что он делал после убийства, Моррисон ответил:

— Я поехал домой ужинать.

Коул, бывшая жена Моррисона, подтвердила его показания, заявив, что раньше не говорила об этом, потому что тот угрожал «забить меня до смерти». Она сообщила: «Я оставалась одна в машине около 25 или 30 минут, а потом они вернулись. Анны Браун с ними не было, и живой я больше никогда ее не видела»[519].

3 июня, в самый разгар процесса, Молли спешно покинула суд. Умерла их с Эрнестом младшая дочь, Анна, которая жила у родственницы с тех пор, как мама серьезно заболела. Девочке было четыре года. Маленькая Анна в последнее время была нездорова, и врачи приписывали ее смерть болезни, поскольку никаких признаков преднамеренного убийства, как представлялось, не было. Однако каждая смерть теперь вызывала сомнение — действительно ли это Божья воля или человеческий промысел?

Молли присутствовала на похоронах. Она отдала дочь в другую семью, чтобы та была в безопасности, а теперь смотрела, как маленькую Анну в маленьком простом гробу опускали в могилу. Все меньше и меньше оставалось осейджей, которые помнили старые заупокойные молитвы. Кто будет каждое утро на рассвете молиться за умершую?

После похорон Молли направилась прямо к зданию суда — холодному каменному зданию, казалось, скрывавшему тайны ее горя и отчаяния. Она села на галерке, не говоря ни слова, только слушая.

7 июня, несколько дней спустя после смерти дочери, Эрнеста Беркхарта вывели из зала суда и повезли в камеру окружной тюрьмы. По дороге ему удалось незаметно сунуть записку помощнику шерифа.

— Прочтите ее позже, — шепнул Беркхарт[520].

Когда тот позже развернул записку, то увидел, что она адресована прокурору Джону Лэхи. В ней было написано только: «Сегодня вечером приходите встретиться со мной в окружной тюрьме. Эрнест Беркхарт».

Помощник шерифа передал записку Лэхи, который нашел заключенного безостановочно расхаживающим взад и вперед по своей камере. У него были темные круги под глазами, как будто он несколько ночей не спал.

— Довольно с меня лжи, — сказал Беркхарт, захлебываясь словами[521]. — Этот процесс я больше не выдержу.