Сенницы. А в битве любой сослужит службу. Только одного чародея я не потерплю рядом – ты о нём не слышал, он друга моего убил. А ты, хоть с таким же грехом, но всё же больше мне нравишься.

Боярышник задержал взгляд на Иларе и задумчиво постучал себя по подбородку, будто хотел сказать что-то ещё, но передумал. Пришлось Илару самому спрашивать:

– Твой отряд едет к Озёрью? Что вы решили?

– Мы говорили всю ночь. Если отобьём упыриные стаи перед Озёрьем, удельному князю это понравится. Сможем просить больше денег. Так что попробуем. Соберём несколько сильных отрядов и покажем гадам их место. Давай с нами, Илар. И поможешь, и деньжат для своей девчонки заработаешь. Чем ты дома занимался? Хлеб пёк? Н-да, – Боярышник щёлкнул губой, – пекари – народ небогатый, куда уж там семью поднимать. А станешь уважаемым человеком.

Илар мог бы поспорить: во многих деревнях чародеев как раз таки не считали уважаемыми людьми, но он ведь не вступает в отряд, а остаётся дозорным… пусть и с искрой в груди. На его седле не будет козлиного черепа, его оружие не загорится зловеще-алым, он не станет ездить среди одиннадцати таких же чародеев и собирать подати со дворов. Он просто поедет делать то, что умеет лучше всего – после выпечки хлеба, конечно. Станет убивать упырей, мстить за Раско и Мавну – разве не этого он добивался, ночь за ночью оставаясь в дозоре?

Осталось уговорить Купаву остаться и подождать его в Кленовом Валу. Он вернётся ведь совсем скоро – тут недалеко до Озёрья, они освободят дороги и поля от упырей, и всё будет хорошо.

– Меня Сенница ждёт, – вместо ответа бросил Илар. – Найди меня вечером, если не передумаешь к тому времени. И у меня будет время обмозговать.

Боярышник согласился – пусть с явной неохотой. Думал, наверное, что Илар с радостью примет его предложение – или испугается угроз. Тряхнув мокрыми волосами, Илар поспешил к Сеннице, и от лёгкости, которая заполняла голову после речки, не осталось и следа.

* * *

К вечеру споры среди чародеев снова переросли в стычки. Илар сам видел, как несколько молодых членов одного из отрядов сцепились, осыпая друг друга искрами, и с какой яростью их раскидал Бражник, пригрозив изгнать обоих. Парни присмирели, как псы, на которых вылили ведро воды.

– Ты смотри-ка, как они все боятся изгнания, – сказала Купава, лениво щурясь в их сторону. – За выгоду, что ли, держатся?

Илар пожал плечами.

– Не думаю. Всё свозят в ратницы ведь, себе ничего не берут. Посмотри сама, у них только оружие дорогое. Скорее всего, боятся остаться без пристанища и семей. Как мы с тобой остались.

Вечер стоял тёплый и погожий, на прозрачном небе проглядывали первые неяркие точки звёзд. Все высыпали из домов – проводить закат, послушать соловьёв в ракитнике, подышать речной свежестью. Илар до полудня занимался с Сенницей, и до сих пор тело ломило, а в груди жгло, и даже ладони с пальцами горели, будто он держал их в углях. На одежде остались прожжённые дыры от неосторожно выпущенных искр. Он никогда не мог бы подумать, что несложное чародейство утомляет сильнее, чем целый день тяжёлой работы или ночь в дозоре.

Купава откинулась назад, устроив плечи и голову у него на коленях. Илар бездумно перебирал её волосы, пропускал пряди между пальцами – плевать, что многие смотрят. Некоторые чародеи тоже устроились парами в березняке и даже целовались у всех на глазах.

– И всё это ведь из-за нежаков, – тихо сказал Илар. – Если их не станет, что будет с чародеями?

– Ой, будто тебе не всё равно.

Купава прижалась щекой к его колену и вздохнула.

– Всё равно, – согласился Илар. – Если я кого-то ненавижу так же сильно, как упырей, так это чародеев. Каждый на себя одеяло тянет, наши веси поделить не могут, а страдают простые люди. Вот бы болотного царя убить – как думаешь, помрут тогда все упыри? Не станут нас мучить?

– Наверное. Не знаю. – Купава задумчиво вздохнула и вывернула голову так, чтобы смотреть в лицо Илару. – Меня пугают такие твои мысли. – Протянув руку, она погладила его по щеке. – Надеюсь, ты не станешь придумывать, как его убить. В болото ведь так и не смог попасть. Куда тебе до царя. Пускай чародеи сами разбираются. Не лезь, хорошо?

Отсюда, с берега реки, было видно, как чародеи у ратницы собираются вместе – те, кто решил ехать к Озёрью. Загорались алым стяги и пустые глазницы в козлиных черепах. Издалека, в полумраке это выглядело по-настоящему зловеще, и даже у Илара по спине пробежали мурашки. Он думал: смог бы вступить в отряд? По-настоящему, не так, как предлагал Боярышник. Дали бы ему бесстрашного боевого коня и череп в придачу? Научили бы чародейским клятвам и молитвам? Стал бы он считать отряд своей единственной семьёй?

Он слышал от Желны, что чародей не обязан всю жизнь провести с отрядом: многие заводили семьи и оставались в чародейских селениях или в простых городах, и ратные главы до смерти помогали им жить безбедно. Если он примет участие в освобождении Озёрья, то Боярышник намекнул, что им с Купавой тоже помогут…

– Купава, – ласково позвал Илар, положив руку ей на плечо. – Ты могла бы переждать некоторое время? Скажем, дней пять. Если бы знала, что потом всё будет хорошо.

Купава нахмурилась и села на траву. Чёрные пряди рассыпались по груди, платок соскользнул на траву.

– К чему ты клонишь?

Илар набрал в грудь воздуха и привычным движением взъерошил волосы. Помогите, Покровители, с Купавой было сложнее говорить, чем с Боярышником. Правильно поступила Мавна, когда молча ушла, никому ничего не сказав. Может, тоже так надо было?.. Но он уже пробовал. И понял, что для него лучше всего – честность. Он не смог бы закрыться, как сестра.

– Ты мой свет, – прошептал он, мягко проводя пальцем по щеке Купавы. – Моя жизнь. Всё, что у меня есть теперь. Нет в жизни ценности большей, чем ты. И я бы пошёл в когти упырям ради тебя. Но ещё – ради Мавны и Раско.

Купава слушала, и с каждым словом её глаза блестели всё сильнее.

– Не надо идти им в когти. Пожалуйста.

Илар грустно улыбнулся.

– Конечно. Не надо. Но ты представь: меня не будет некоторое время, а когда вернусь, наши веси будут свободны от упырей, а мы с тобой сможем выбрать любое местечко и остаться там. Ты бы хотела?

– Я бы не хотела, чтобы