на Лируша тоже было стыдно. Не стоило идти с ним в кабак. Лучше бы она продолжала сидеть на лавке и волноваться. Это было как-то привычнее.

Нетвёрдой походкой он удалился. Смородник проводил его долгим взглядом и повернул лицо к Мавне.

– Мавна. Не переживай. Тут нет твоей вины. Я ведь помню, что ты говорила тогда, в корчме. Про брата. Будто винишь себя. Так вот… Ни в тот раз, ни в этот ты ни в чём не виновата. Так что не надо… сидеть вот так…

Он кашлянул, не найдя нужных слов, и снова отвернулся в сторону улицы. Мавна перестала ковырять кожу на запястье, глубоко вдохнула – до боли в груди – и медленно выдохнула.

– Спасибо, – шепнула она. – Прости, что так вышло.

Они посидели молча какое-то время. Мавна хотела придвинуться ближе, ощутить тепло и убедиться, что рядом – живой человек, а не такой же застывший камень, каким вновь стала она сама. Но что-то мешало: стеснение, стыд, боязнь показаться навязчивой. Она снова принялась бездумно царапать кожу, как вдруг Смородник медленно, будто сомневаясь, протянул руку и приобнял её за плечо. Сначала едва касаясь, не разгибая пальцев, но потом, не встретив возражений, мягко положил всю ладонь.

Мавна чуть наклонилась к нему. Будь это Илар или Варде, без раздумий положила бы голову на грудь, но подумала, что такое для Смородника будет чересчур, слишком уж он дорожил своей свободой.

– Ты не подумай ничего, – выдохнула она, оправдываясь. – Всё из-за пива получилось. Ты был прав, когда отговаривал. Прости, что вас обоих поцеловала. Не стоило. А с Варде потом… мы поцеловались в губы разок. Или два…

– Мавна, – буркнул он тихо. – Я не хочу знать подробностей. Вы взрослые люди, к тому же почти сосватанные, если не ошибаюсь. Так что вольны были делать всё, что пожелаете.

От этих слов стыд стал только жарче, горечью отдался во рту. Снова вспомнился болотный привкус – Мавна только-только перестала его ощущать, и вот опять.

– Ничего мы не…

Она осеклась, заметив, что у дома Царжи остановилась незнакомая девушка: высокая и стройная, с длинными рыжими волосами, одетая по-мужски, как Желна. Недоумённо склонив голову, девушка спросила:

– Смородник, ты ли?

Он вскинул голову и, помедлив, ответил:

– Я.

– Сто лет тебя не видела. – Девушка скользнула по Мавне равнодушным взглядом, будто та была не более чем утварью. – Про тебя уже говорят всякое. Что бродишь где-то один, даже что погиб. Я волновалась.

Смородник кашлянул и мягко отстранился от Мавны.

– Ну и что. Пусть говорят. Всем рты не заткнёшь.

– Тебя Сенница ищет. По весям искать послала. Ты сильный чародей и нужен ей. Чего тут рассиживаешься? Поехали со мной.

Услышав имя Матушки, Смородник вскочил на ноги. Мавна заметила, что с рыжей девушкой они были почти одного роста, а уж лицо чародейки было таким красивым и выразительным, что, будь Мавне не так паршиво на душе, она непременно начала бы сравнивать себя с ней и впала в уныние.

– Матушка? Ищет? Ты не врёшь, Лунница?

«Вот и всё, – подумала Мавна бессильно. – Сейчас уедет с этой красавицей, и останусь я одна с козлом и больным упырём».

– Зачем мне врать. Сейчас ратные главы собирают самые дельные отряды, готовится что-то серьёзное. – Лунница откинула рыжие волосы за спину и прищурила раскосые зелёные глаза. – Как сам? Выглядишь не очень, но может, зайдёшь ко мне? Как в старые времена.

Она протянула руку к лицу Смородника, и он на миг позволил дотронуться до своей щеки – но быстро отступил на шаг назад.

– Нет, извини. Не смогу.

– Жалко. Я скучала.

Лунница посмотрела на Мавну – снова с равнодушным недоумением. Мавна понимала, как выглядит в глазах чародейки: уставшая и разбитая, растрёпанная, с красными глазами, но её вовсе это не заботило. Хотелось уйти, чтобы не слушать их разговор, потому что казалось, что всё это слишком личное.

– Я приду к Матушке, – горячо пообещал Смородник, скорее сам себе, чем Луннице. – Если она и правда меня звала.

Лунница мягко улыбнулась, снова попытавшись приобнять его, но он увернулся.

– Звала, конечно. Ты ведь всё равно её сын, пусть и непутёвый. Ты не ранен? Какой-то бледный. Тебе есть где ночевать? Пошли ко мне. Ребята не будут против.

Смородник упрямо мотнул головой.

– Нет, спасибо. Лучше скажи, как тебя занесло в Чумную слободу?

Лунница недовольно поджала губы.

– Да так. Купить кое-чего хотела. Эх, в старые времена, помню, ты был рад меня видеть. Помнишь, как мы…

– Помню, – перебил он, не дав договорить. – Я рад узнать, что ты в порядке. Спасибо за весть о Матушке. Но на этом всё.

– Всё так всё, – вздохнула Лунница, подождав с минуту. Молча кивнув Мавне, она пошла дальше по улице, к цветастым табличкам на домах – где райхи продавали травы и зелья.

Смородник снова сел на ступеньку к Мавне, но уже на самый краешек, чтобы точно не касаться.

– Ты не рассказывал про неё, – сказала Мавна ровно, без упрёка. – Красивая. Невеста?

Это слово было так странно произносить применительно к Смороднику – оно казалось таким чужим и неподходящим ему. Но Мавна почти не удивилась. Она не спрашивала, есть ли у него любимая женщина, а сам он не говорил, поэтому Мавна даже не задумывалась об этом. Стало ещё более стыдно за свои неловкие поцелуи в щёку и попытки обнять. Но ведь она делала это из благодарности и чтобы ощутить чьё-то тепло рядом, правда?.. По-дружески.

– Какое уж там. – Смородник дёрнул плечами и провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад. Несколько прядей упали обратно, свесившись по бокам. – Так, коротали ночи изредка.

– А сейчас почему с ней не пошёл? Она очень красивая. И хорошо к тебе относится.

Смородник ничего не ответил, сильнее сгорбился, и Мавна поняла, что он не собирается ей открываться. Может, считает, что недостаточно хорош для красавицы Лунницы? Что ей не стоит связывать жизнь с убийцей? Что сперва он должен заслужить прощение Матушки? Или однажды она предпочла ему другого мужчину?

Мавна вздохнула. Она подумает о них, если будет желание и настроение. Пока ни того ни другого не было.

Сгущалась ночь. В кабаке ниже по улице по-прежнему шумели, но Наирча уже наверняка убрал свои цимбалы, и вместо музыки и смеха чаще доносилась громкая ругань. Из дома Царжи больше никто не выходил, ступени стали мокрыми от росы, и сидеть становилось холодно. Только теперь Мавна поняла, что пуговицы у неё до сих пор расстёгнуты до ключиц. Страшно представить, что подумала про неё