– А у вас есть еще какие-нибудь ботинки?

– Коннор, нет смысла тащить лишний вес. Нам не понадобится вторая пара обуви.

Джейс развернулся, держась рукой за поручень, и уставился ей на ноги. Ступни действительно были не по-женски крупными. Он приставил рядом свою ногу. Почти такая же.

– Так у вас есть еще ботинки? – повторил он.

– Коннор! Мы вроде договаривались…

– Поисковая партия быстро меня выследила, – объяснил он. – И я почти уверен, что следы моих ботинок им теперь хорошо известны. Будет просто замечательно, если они не увидят, как эти следы уводят от вашей вышки.

Ханна обвела его взглядом, который он уже начал воспринимать как нормальный. Потом без единого слова развернулась, поднялась обратно по лестнице и вошла в будку. Он последовал за ней. Подойдя к изножью койки, она вернулась с парой высоких сапог на шнуровке.

– Класс! – сказал Джейс. – Дайте-ка примерю.

Она оглядывала эти сапоги с каким-то странным выражением на лице – словно не хотела, чтобы их кто-то надевал. А когда заговорила, то по-прежнему смотрела на них, а не на него.

– Это надену я, – произнесла она, ставя сапоги у кровати. – А ты примерь те, что сейчас на мне.

– Почему?

– По кочану.

Ханна начала развязывать шнурки своих ботинок. Вообще-то самых обычных, какие носит большинство туристов. А те, что возле кровати, – серьезные рабочие сапоги. Джейс провел пальцем по сверкающей черной коже. Крепкая обувка. Шнуровка шла от верха голенища чуть ли не до самого носка.

– А из чего эти шнурки сделаны?

– Кевлар.

– Вы что, серьезно? Типа, из пуленепробиваемого материала?

– Да.

– Круто смотрятся, – заметил он.

– А они не только на вид крутые, малыш. На вот, меряй.

Он снял свои собственные ботинки и сунул ноги в поставленные перед ним. Немного тесновато, но в целом неплохо.

– Годится. У вас и вправду крупные ноги.

– Это дает мне определенные преимущества, Коннор. Меня не сдует даже в очень сильный ветер.

Ханна медленно натянула новые сапоги, словно что-то с ними было не так. А когда стала завязывать шнурки, глаза ее были закрыты.

– Вы как?

– В полном порядке. Давненько не шнуровала, потеряла сноровку.

Открыв глаза, она произнесла:

– А теперь, когда мы дошли до таких крайностей, потрудись как следует спрятать свои старые ботинки. От всех этих переобуваний не будет толку, если они найдут их прямо здесь на полу.

Хорошая мысль. Джейс был разочарован сам собой – момент совершенно очевидный, а он совершенно упустил его из виду. Подхватив ботинки, обвел глазами комнату. Выбор невелик. Посмотрел еще раз, не спеша и более внимательно, а потом подошел к печке и распахнул дверцу. Внутри – только холодный пепел. Поставил ботинки прямо на него и прикрыл дверцу.

– Очень хорошо, – сказала Ханна. – Очень хитро. Ловко придумал.

После этого они окончательно вышли из будки, убедившись, что свет по-прежнему включен и готов встретить темноту, когда она наступит, спустились вниз, повернули к западу и пересекли плато. И следы Джейса ничуть не напоминали отпечатки ног мальчишки, который утром пришел сюда той же дорогой.

Днем, перед самым пробуждением, Эллисон барахталась в бескрайнем море перепутанных сожалений. Надо было взять с собой на террасу ружье, надо было быть потверже, высказывая опасения относительно Джейми Беннетт, надо было позволить Итану отправиться на поиски мальчика, надо было отправиться вместе с ним в горы, надо было…

И тут проснулась, полностью проснулась.

И проснулась одна. В больничной палате царил полумрак, но не полная темнота. Все нормально. Итан просто зачем-то отошел, но скоро вернется. Проспала она долго.

Проходила минута за минутой, а он все не возвращался, и через некоторое время ей стало так тревожно и одиноко, что она нажала кнопку экстренного вызова над кроватью. Буквально через несколько секунд вошла медсестра, спрашивая, где и как болит.

– Есть немного, конечно, но… все нормально. Я хотела узнать, где мой муж.

– Понятия не имею, миссис Сербин. Он ушел довольно давно.

– В каком это смысле ушел?

– Не знаю. Как вы оцениваете болевые ощущения? По десятибалльной шкале, если принять за точку отсчета…

– Так его здесь нет?

Медсестра строго посмотрела на нее.

– Я и вправду не в курсе. Он не посоветовался со мной перед тем, как уйти. Я его не видела. Может, хотите ему позвонить?

– Да. Но я до него не дозвонюсь. Хотя все-таки не принесете мне телефон? Я хочу позвонить в полицию.

Эллисон посмотрела на пустой стул. «Ты же обещал! Ты держал меня за руку и смотрел мне прямо в глаза, и ты обещал!» Тут вернулась медсестра с телефоном в руке. Сама набрала номер, передала трубку Эллисон и тут же вышла. Очень чуткая дама, эта медсестра.

Эллисон попросила позвать Роя Футвея. Тот, кто ответил по телефону, не был расположен переводить звонок, так что она сказала:

– Передайте ему, что это звонит Эллисон Сербин из больницы и что я хочу поговорить с ним про пожар и про тех людей, которые на меня напали.

Забавно, насколько эффективными могут оказаться всего несколько весомых слов вроде «пожар» и «напали». После этого ее соединили с Футвеем почти мгновенно.

– Эллисон, как ты?

– Бывало и получше.

Зря она это сказала – «б» сразу отозвалось на разбитых губах острой болью. Эллисон ненавидела звучание своего голоса. Разговаривает, как полная калека.

– Знаю. Послушай, мы их возьмем. Обещаю, что возьмем.

Если она еще раз услышит слово «обещаю», то просто завизжит!

– Рой, где мой муж?

Пауза.

– А разве он тебе не сказал?

– Что не сказал?

– Гм… Ну, я не полностью в курсе того, что с ним сейчас происходит, но, по последним сведениям…

– Где он? – Эти слова прозвучали куда более твердо и жестко.

– В горах. Я только что с ним общался. Он отправился искать того сбежавшего пацана.

– И ты только что с ним общался?

– Где-то в течение последнего часа… Хочешь, чтобы я ему что-нибудь передал?

– Нет, – произнесла она. – Нет, все нормально.

– Не хочешь еще немного поговорить, Эллисон? Я и вправду просто жажду задать несколько вопросов относительно того, что произошло прошлой ночью. Ты ведь знаешь: все, что ты помнишь, может нам здорово пригодиться. Это действительно критично.