Мне нравится это укрытие ото всего мира. Я понимаю, почему Джейден сюда рвется и зовет меня с собой. Когда он обычно занят, я наливаю себе кружку горячего чая, беру плед, усаживаюсь на небольшое кресло рядом с трейлером и любуюсь живописной природой.

Ровная полоска леса на противоположной стороне дороги оградила это место от шумного города. Помимо рева моторов мотоциклов можно услышать, как птицы исполняют свои партии, как ветер завывает симфонию, сбивая белые шапки с деревьев, как язычки огня в костре отыгрывают стаккато, облизывая трескучие поленья. Здесь чувствуется спокойствие и воодушевление. Я даже блокнотом и ручкой запаслась, чтобы прописывать хореографию, идеи которой теперь часто посещают мое воображение.

Мама все время писала. В ней было столько фантазии, что хватило бы на троих…

– Что делаешь?! – вскрикивает Ной, подкравшись незаметно со спины.

– Черт возьми, зачем так пугать?! – Я подпрыгиваю на месте, чуть не прикусив язык. Он озорно ухмыляется, и я тут же подавляю негодование. – Да так, небольшие заметки… Ого, а что у тебя с рукой? – обращая внимание на сухую корочку крови на костяшке, спрашиваю я.

– Мотался пару дней назад в Нью-Йорк за запчастями и на Лихача наткнулся.

Моя снисходительная улыбка тут же пропадает с лица. Эти придурки Хантера в любую брешь моего существования пролезть могут.

– И часто вы так на них натыкаетесь?

– Достаточно. Наши злейшие враги повсюду.

– А что вам делить?

– Многое, Даки, многое. Ты этого никогда не поймешь, тебе и не нужно. Они просто уроды, и ты знаешь это не понаслышке.

– Хотелось бы забыть.

– Сложная тема. Гадость тяжело отдраивать.

Я толкаю брюнета в бок. Он наливает себе чая, садится рядом, и мы продолжаем молча глядеть на пейзажи.

Время здесь течет по-другому. Все замедляется. Я словно в машине времени. Она уносит меня в хорошие воспоминания. Туда, где я не знала банду Лихачей.

– Джейд очень изменился! – Ной нарушает тишину.

– Хочешь сказать, я в этом виновата?

– Да, но это не укор. Я знаю его два года, а сейчас как будто с другим человеком знаком. Он стал рассудительнее и спокойнее, и это даже на пользу! Иногда он мог сразу в нос дать, а сейчас хорошо подумает, прежде чем врезать.

– То есть я усмирила пса?

– Образумила.

– Странно, что ты мне об этом говоришь. Тебя бы тоже пора образумить, а то последняя гонка с покорёженным мотом обошлась дорого.

– Если найдется такой человек, я обязательно тебе об этом сообщу.

– Буду ждать с нетерпением.

– Тебя здесь никто не обижает? – по-братски интересуется он.

– Думаешь, Джейд бы позволил? – хохочу я.

– Ну мало ли, здесь многие могут вздыбиться, правда, потом огребут по полной.

– А сейчас ты скажешь, что я могу рассчитывать на тебе и, если что, жаловаться?

– В точку, Коуэн! Джейден – мой кореш, я за него убить готов, а, значит, и за тебя.

– Надеюсь, обойдется без кровопролитий.

Протяжный рев мотора отвлекает нас от занимательной беседы, и мы оборачиваемся. Мой парень сидит на байке и грозно машет рукой Ною:

– Дружок, а не пытаешься ли ты увести мою девушку?

– Дружок, а не пытаешься ли ты угробить мой мот? – отвечает тот.

– Нет, я столько сил положил, чтобы восстановить его, иди проверяй.

Ной подмигивает мне и радостно, словно пятилетний ребенок, получивший в подарок крутую игрушку, бежит к своей железной ласточке.

Я посылаю воздушный поцелуй своему ревнивцу и возвращаюсь к блокноту и ручке.

Как же все изменилось!

Еще год назад я находилась в компании уродов, надиралась до чертей, крушила, портила, ломала, убивала в себе человека, превращаясь в монстра. Я была внутри поезда, потерпевшего крушение и уже не надеялась вернуться к жизни. К нормальной жизни, наполненной положительными эмоциями, радостями. Я представить себе не могла, что смогу полюбить, почувствовать любовь в ответ. Я не верила, что смогу смириться с уходом мамы. Я не думала, что смогу воскреснуть, восстать из пепла, как феникс.

Ровное дыхание весны. Шаг за шагом, день за днем она стремительно врывается в легкие ласковым ветром и прогоняет зимний холод. Текущие по дорогам извилистые ручьи, пропадают под решетками ливневой канализации. Люди потихоньку снимают с себя утепленные куртки и переходят на весенний гардероб. Солнце припекает сильнее и настойчивее, целуя оранжевыми лучами все живое. Сквозь сырую землю пробивается зеленая трава. Филадельфия наполняется яркими красками и оттенками новых звуков.

На смену дневному теплу в вечерний город наведывается прохлада и вместе с проливным дождем отмывает дороги от грязи и пыли, полирует стекла, безустанно стучась в окна.  Крупной картечью капли дребезжат по парапетам и образуют лужицы.

Я стою под крышей рядом с Джейденом и жду окончания очередного ливня, застилающего глаза. Сегодня мы хотели проехаться по ночной Филадельфии, но погода, кажется, внесет коррективы в наши планы.

– Ты можешь быть иногда такой милой! – прижимая меня к себе ближе, говорит он.

– Разве я не всегда такая?

Поворачиваюсь к нему лицом, чтобы увидеть любимые ямочки на щеках и огонь в темных зрачках.

– Нет, и слава богу. Я бы с ума сошел, если бы ты была сладкой, как сахарная вата.

– Даже так…

– Ты идеально подходишь мне. Где-то в глубине души я понял, что больше не буду свободным, когда сжал твое, содрогающееся от истерики, тельце тем летом.

– Но тогда я тебя отпугнула, не так ли?

– Ты вела себя как самая настоящая стерва, но этим и подогрела интерес.

– А потом ты узнал, что я знакома с Хантером…

– И мне хотелось тебя прикончить за это.

– Ну ты и осел!

– Коуэн, это еще ласковое прозвище! Теряешь хватку?

– Не дождешься! – отходя от него и скрещивая руки на груди, смеюсь я. – Готов к очередному удару?

– С тобой не соскучишься. – Он озадаченно почесал затылок.

– В общем… Хочу познакомить тебя со своим отцом и сестрой. Выдержишь?

Реакция Джейдена стоит того, чтобы описать. Он заливается громким недоверчивым хохотом и поднимает руки вверх, словно я держу его на мушке.

Я обещала папе, что когда настанет время, расскажу ему о Ривзе. Оно пришло, тянуть нечего.

– Самое забавное, что я хотел тебе сказать что-то подобное, дорогая. Мы едем в Нью-Йорк к моей семье на этих выходных.