протяжении нескольких последующих десятилетий почти никто не мог взять верх над монголами в бою, отчасти потому, что высокомобильные степные воины просто уклонялись от битвы, когда условия для них были неблагоприятными. Более того, хотя монголы вполне оправданно считались безжалостными злодеями, но когда дело касалось врагов, Чингисхан всегда действовал продуманно. Он давал возможность покоренным народам — особенно тем, кто сдался без сопротивления — присоединиться к его армии и империи. Он создал новую панмонгольскую идентичность, чтобы минимизировать давнюю вражду между племенами и включить их в свою империю. Немонголы, заключив соглашение с Великим ханом, тоже могли рассчитывать на высокие должности, власть и богатство. Подобное мы наблюдали раньше у франков и византийцев.

Даже во время завоевательных походов Чингисхан следил за логистикой и экономикой. Пока армия двигалась на Хорезм, монголы создали сеть дорог и небольших станций. Последние сочетали в себе торговые площадки и почтовые отделения. На этих станциях всадники всегда могли сменить лошадь — это позволяло быстро передавать новости из одного региона в другой даже на большие расстояния. В мирное время эти станции превратились в транспортные узлы, обеспечивающие единство империи. Монголы штамповали металлические паспорта — пайдзы — с надписями на трех языках о том, что предъявитель едет по официальным делам империи. С таким паспортом и свежими лошадьми можно было пересечь большую часть Азии за считаные недели.

В XII веке Центральная и Западная Азия состояла из множества государств, которыми правили в основном мусульмане: тюрки, персы, арабы, курды и т. д. Центры власти находились в Самарканде, в персидском султанате Хорезм, а также в Багдаде и Египте. Эти города пали один за другим. Завоевание Хорезма обеспечило Великому хану контроль над крупными городами и торговыми путями Центральной Азии. Чингисхана манили богатые исламские государства на территории современного Ближнего Востока.

Однако эта история завоеваний не является историей культурной или религиозной вражды. Все христианские правители и священники в Западной Европе надеялись, что монголы обратятся в христианство (и впишутся в концепцию священной истории, с которой мы неоднократно сталкивались). Монголы прагматично относились к религии, что облегчало их путешествие по империи и объясняло радушный прием, оказанный монахам. Христиане не казались монголам какой-то диковинкой, как и представители «странных» новых аскетических сект.

Великий Шелковый путь часто становился спасением для еретиков, которые вынуждены были покинуть родные земли. Правители новой империи столкнулись с серьезной проблемой: монголов просто не хватало, чтобы управлять огромным государством. Чтобы это исправить, представители степных элит вступали в браки с представителями местных правящих династий, объединяя существующие властные и экономические сети. Таким образом удавалось поддерживать стабильность на захваченных землях. Чингисхан выдал своих дочерей замуж за новых союзников, и они не просто стали пешками в большой игре, а могли править по своему усмотрению. Но сколько бы дипломатических браков ни заключили монголы и сколько бы детей ни появилось в этих браках, обширность империи предполагала, что часть элит будет состоять из иностранцев: среди них были губернаторы, чиновники и даже генералы. Большинство иностранцев были мусульманами, часть — христианами-несторианами. Монголы поклонялись Тенгри, вечному небу, но хорошо знали о существовании других традиций и никогда не преследовали людей по религиозному принципу.

В числе «еретиков» были несториане, группа, изгнанная из Византии в V веке из-за спора о природе Марии и Иисуса. Для несториан Мария была не «матерью» Бога, но женщиной, которая произвела его на свет. Несториане считали, что личность Иисуса каким-то образом отделена от Его божественности, что она является скорее боговдохновенной, чем божественной. Церковные соборы в Византии резко осудили эту группу христиан, изгнав их на восток, за пределы империи.

Несториане продолжали двигаться на восток. В итоге это христианское течение стало доминирующим в Центральной и Восточной Азии. На высокой каменной стеле увековечено прибытие несториан в столицу танского Китая Сиань в VII веке (правда, через несколько столетий они были изгнаны из Китая). Пятьсот лет спустя христиане-несториане жили практически по всей Азии. К этому моменту монголы уже успели покорить православных и армянских христиан. И вот на территории империи встретились представители разных христианских течений — описанное выше путешествие монахов лишь один из примеров. Это подтверждает, что народы активно перемещались по разным землям.

Королевства Западной Европы не казались монголам такими уж чуждыми; тысячелетняя история перемещения народов и идей давно проложила христианским монахам путь к ханскому двору. Конечно, потребовалось много времени, чтобы подробности о геополитической трансформации Центральной Азии проникли на запад. Информация передавалась из уст в уста и в процессе, конечно, искажалась.

Постепенно западные европейцы узнали, что новая армия завоевала великие мусульманские города. Вероятно, европейцы слышали и о том, что монгольские войска возглавляли не только монголы, но и христиане. Появилась надежда обрести нового союзника против династии Айюбидов, основанной Саладином. Центр этой династии располагался в Египте. Латинские христианские авторы выдумали легенду о пресвитере Иоанне, священнике и правителе далекой восточной страны, возможно, Индии, возможно, Эфиопии, который обладал могущественной христианской армией и должен был победить мусульман, захвативших Иерусалим. Миф о пресвитере Иоанне нашел отражение в литературе, изобразительном искусстве, военных хрониках и всей средневековой культуре. Стремясь раскрыть священную тайну пресвитера Иоанна и наладить военное сотрудничество на основе политического прагматизма, многие люди отправлялись с запада на восток и с востока на запад. Движение на восток, конечно, всегда осложнялось европейским этноцентризмом. Как показали исследования историка Сьерры Ломуто, путешественники, направлявшиеся из Европы на Восток, никогда не были нейтральными наблюдателями: они подвергали сомнению фундаментальную человеческую природу тех, кого встречали на пути, и настаивали на собственном расовом превосходстве. Они ожидали найти на Востоке свое отражение и смотрели свысока на тех, кого считали другими.

Монахи отправились на запад, когда Европа получила передышку между монгольскими нашествиями. Это было связано не с действиями самих европейцев, а с внутренней монгольской политикой (и просто огромными размерами Азии). Чингисхан умер в 1227 году, на смену пришел новый лидер — его сын Угэдэй. Он основал столицу в Каракоруме. Монголы снова устремились на запад, но на этот раз уже не как единый народ. В следующие десятилетия сыновья, дочери, внуки Чингисхана и множество других его родственников делили завоеванные территории между собой. Империя начала распадаться на более или менее независимые княжества (ханства или каганаты). Нельзя сказать, что для правителей из Каракорума такое развитие событий было нежелательным. Колоссальные масштабы монгольских владений требовали автономии для отдельных территорий — даже несмотря на то, что правители расширяли сеть почтовых отделений для более эффективной коммуникации.

Возможно, европейцы не были в курсе этих внутриполитических сложностей, но они знали, что попали в