— Пошли, — как-то неожиданно просто и безыскусно позвал он, после чего вспомнил старый анекдот и все-таки не удержался, с хохмил. — Тебе-то чего, ты фьють, и в другие миры, а мне еще назад возвращаться в этой темноте…

Это было настолько похоже на моего прежнего друга детства, что я вдруг резко осознал, что именно в этот вот момент окончательно и поверил. Если бы прозвучало надуманное мной — ха-ха-ха, пошутили — всепрощения они бы у меня не получили. Скорее — дал бы в морду.

Но нет, Вовка пошарил в багажнике, вытащил оттуда абсолютно обычный пластиковый тазик и, не оглядываясь, отошел метров на пять от машины, подсвечивая себе фонариком. Найдя между деревьями более-менее чистый квадрат, он еще раз осмотрелся, и поставил таз прямо в центре «полянки».

— Пойдет. Давай сюда… — он призывно взмахнул лучом фонарика. — Так, напоминаю: сколько бы ты ни провел времени в том мире, здесь пройдет что-то около месяца. Нет, я по-прежнему не знаю, как это получается. Сам понимаешь, я не физик, да и неизвестно, может ли наша физика вообще это объяснить… И да, исчезнешь ты без одежды и появишься без нее же. Видишь вот это дерево с узнаваемой развилкой? Я сложу твои вещи в пакет, затяну его и прикопаю его у корней. Внимание! Наружу будет торчать белая завязка от мешка. Просто потянешь за нее…

Уловив, что я малость оробел и собираюсь что-то сказать, Вовка как-то «угадал» все мои вопросы, и не дал втянуть себя в болтовню:

— Блин, у нас же репетиция, давай все потом, ok? Я тебе порежу руку — нужна именно твоя кровь — и намочу амулет в ней. После этого можешь делать с ним, что хочешь, но главное раздави! Понятно?

— Ну да, — не уверенно пожал я плечами.

— Хорошо, после этого ты перенесешься, а через месяц после этого, я приеду за тобой на это же самое место. Если что не так — ну мало ли — куда идти ты видел. Назад тут недалеко, доберешься. Ладно, поехали!

На обратном пути мы совсем не разговаривали.

Вопросы, что в лесу прямо вертелись на кончике языка, сейчас куда-то улетучились, и я так и вышел из машины — молчаливый и какой-то умиротворенный. По дороге на свой этаж, у меня даже мелькнула мысль, что этот гад устроил репетицию и в самом деле, чтобы помочь мне быстрее решиться, но это погружало нас совсем уж в запутанные дебри психологии, и больше размышлять об том я не стал.

Открыв дверь и не глядя отправив куртку на вешалку, я захлопнул вторую — внутреннюю дверь — и неожиданно оказался лицом к лицу с тем самым парнем. Любовником Наташки. Это было так неожиданно, что я на миг онемел.

В то же самое мгновение в его руке откуда-то взялся короткий, по-моему, финский нож. Кивнув, словно бы одобряя, что я не рванул отсюда в ужасе, он коротко улыбнулся, и как-то буднично ткнул меня в бок…

Потом — еще, и еще, и еще…

Было вроде и не больно, только легкие словно обожгло. Я тут же начал задыхаться, все так же неподвижно стоя напротив парня. Хотелось спросить что-то вроде «Болван, как же она тебя на это подтолкнула?», но откуда-то появилась уверенность, что я этого уже просто не смогу.

Попытавшись отступить, я пошатнулся, и убийца — словно бы и в самом деле желая помочь — ухватил меня за плечо, и помог сесть на тумбочку для обуви. Это было так странно и обидно, что на несколько мгновений в голове не осталось вообще ни одной мысли.

Парень по-прежнему держал окровавленный нож, и вроде как нужно было попытаться как-то с ним побороться, но судя по слабости — было, скорее всего, уже поздно.

Опустив руку, я коснулся своего пробитого бока. Кровь не то чтобы «хлынула». Однако — достаточно обильный и уверенный «ручеек» успел пропитать нижнюю часть рубашки, штанину и накопить солидную лужу на полу.

В какой-то момент мне стало немного дурно, но времени на рефлексии больше не оставалось.

Еще раз коснувшись пробитого бока, я потрогал его, посмотрел на свои окровавленные пальцы и только после этого просунул руку в карман, где лежал амулет, после чего попытался раздавить его…

«…Блин, как же мне теперь быть, — обожгла сознание первая, по-настоящему испугавшая меня мысль за сегодня. — Как же быть…»

Сил не хватало, хотя Вовка заверил меня, что амулет не очень-то сложно сломать. У меня оставался единственный вариант.

Собравшись с силами, я сдвинулся на край тумбочки, и попытался упасть, но убийца, очевидно, все-таки немного стеснялся своего поступка и старался облегчить мне смерть… Или не хотел, чтобы мое тело упало, и зашумело — но он снова поймал меня за плечо свободной рукой, и не позволил рухнуть.

Собравшись с силами, я с ненависть глянул ему в глаза и плюнул в лицо. Не доплюнул, конечно, но неожиданно обильные и отчего-то красные слюни попали ему на рубашку, и он невольно отшатнулся.

«…Ну да, ты же, тварь, мне пробил бок, а там легкие…»

Почувствовав свободу, последние силы я потратил на то, что бы скорректировать свой короткий «полет». Прежде чем потерять сознание, единственное, что успел хоть как-то рассмотреть: это необычное зеленое пламя, которое вырвалось из моего кармана. Первым делом оно охватило окровавленную ногу и успевшую набежать из меня лужу, и только после этого я загорелся уже весь, но этот огонь — скорее холодил, чем обжигал.

…Удивившись странным отблескам из-под двери, Наталья заставила себя заглянуть в прихожую лишь через минуту спустя, но увидела лишь ошеломленного любовника с окровавленным ножом в руках и сложенную в виде скрючившейся человеческой фигуры одежду бывшего мужа на полу.

Его тело растворилось в воздухе мгновением раньше.

* * *

* В сторону поселка Красный Воин городского округа Солнечногорск, Московская область, Россия.

Глава 17

Ритуал

Бон-сюр-Сон, полдень

(23 февраля 1402 года, на следующий день)

Как и в случае с воспоминаниями Дирка, стоило мне только начать думать об этом, и очередные части прошлого послушно принялись открываться сразу целыми кусками. Та — «клевая» — оговорка мага вызвала в памяти настоящую лавину из событий, предшествовавших моему попаданию в новый мир.

Я вспомнил и несостоявшееся (раз уж я все-таки перенесся) убийство, и все свои сомнения, и вообще — скажем так — полностью восстановил свою «сдвоенную» личность. Правда, произошло все это только во сне.

Вернувшись из кабака, и неудачно поприставав к Соланж, большую часть ночи я бродил по комнате. Остальные все не возвращались, поэтому в какой-то момент усталость сморила меня — вот тогда все и открылось. Когда проснулся, ощущение было такое,