Найдет того, к кому привяжется. Или драконы отправят ее обратно.

Когда дверь за ней закрылась, мне захотелось умереть. Сию секунду. Не когда драконы проведают про похищение и покарают. Не через пять лет, когда пресловутый инстинкт охватит меня во второй ипостаси. Прямо сейчас. Немедленно. Казалось, у меня вырвали душу, и я корчусь пустой, без сердца и души. Впрочем, таким ведь я и был большую часть жизни. Сложно назвать душой то, что живет жаждой мести и планами правления.

Несколько мгновений я смотрел в закрытую дверь. Хотелось кинуться за ней — то ли, чтобы свернуть тонкую шею, то ли чтоб упасть на колени и просить прощения за все. Знал, что никогда не сделаю ни того, ни другого. Моя пытка будет медленной, разъедающей.

Раздался стук в дверь и вошел Термин — один из моих лучших магов, приближенное лицо, много лет помогавший в шпионской деятельности. В серых глазах под копной светлых волос стоял вопрос.

— Ваше величество… — робко начал он. — Прикажете установить слежку за терри Таей?

Словно выныривая из какого-то другого, плоского мира, я задумчиво посмотрел на него. Слежку… Хочу ли я знать, что с ней, чем она занимается? Сердцу хотелось знать. Но выдержу ли я это знание… В голове встала картинка, как Тая плачет от того, как я поступил с ней, а здоровенный, весьма в ее вкусе, оборотень-волк утешает, гладит ее по голове. Смеет ее касаться! Отводит с лица упавшие волосы и влажно, нежно целует. Выдержу ли я такое знание? Не отправлюсь ли тут же стереть обоих в порошок… Мне и так больше всего хотелось вживую содрать шкуру с этого волка.

— Последите до наших границ. Обеспечьте им безопасный проход до них, — ответил я наконец. — Потом пусть идут, куда хотят. Постоянного наблюдения не требуется. Просто обеспечьте безопасность.

Неожиданно на душе как-то расправилось. По крайней мере, еще несколько дней ей ничего не будет грозить. На моих землях ее никто не тронет.

Термин кивнул и вышел. А я сложил руки на груди и опять уставился в одну точку. Невыносимо. Просто разрывает изнутри. Сколько я выдержу? Но неожиданно мое внимание привлек запах.

Я почти успел привыкнуть к нему. Пока Тая была рядом, переносить присутствие собаки было легко. Но сейчас отвратительная вонь ударила в ноздри, как будто я проснулся. Запах шел из-за двери, из ее кабинета, где она уединялась в недолгие дни, проведенные в замке.

Я рывком распахнул дверь. Черное зеркало у стола — зачем оно ей понадобилось? С этим еще придется разобраться… Высокая фигура метнулась в угол при моем приближении. И прижала к груди пушистый комок — щенка, что я подарил Тае. Служанка Маирон сжалась, крепче обнимая собаку — видимо, боялась моего гнева, понимала, зачем я пришел.

Грэй… вспомнилось мне. Она назвала его Грэй. Звучное, сильное имя. И хотела, чтоб щенок вырос в большую собаку. И я хотел этого… Сделать ей приятно, исполнить ее глупую детскую мечту. Даже готов был терпеть вонь. Она возилась со щенком, потом пахла им, и запах не казался отвратительным. Тая! Моя Тая украшала все, преображала, делала другим!

Я на мгновение отвернулся от плачущей напуганной служанки и скулящего щенка — у меня самого на глаза выступили слезы.

Эта мелкая тварь будет скучать по ней. Никогда не признает другого хозяина, хоть и станет принимать пищу и заботу из других рук. Тая не знала, что у этой породы была интересная особенность. Они запечатлевают первого, кого увидят, после того, как их оторвали от матери. Щенок приехал в коробке, ее не открывали до тех пор, пока не принесли ко мне в спальню. Тая должна была быть первой, кого он увидит. Так и произошло… Мне стало даже жалко вонючую тварь. Мы оба остались… без части себя. Большей части.

— Дай мне его, — сказал я служанке. Девушка всхлипнула и крепче прижала к себе животное.

— Ваше величество… не убивайте его, пожалуйста! — почти как щенок, заскулила Маирон. — Я … унесу его далеко отсюда, вы никогда больше его не увидите!

— Дай его сюда! — повторил я, и усмехнулся. — Пока не убью.

И в этот момент щенок перестал скулить, завозился на руках у служанки, прося, чтобы его спустили на пол. Я проник в его разум — удивительно, но это существо не боялось. Щенок впитывал страх служанки, скулил, но сам не испытывал передо мной страха, хоть и ощущал мою ненависть к ему подобным.

— Отпусти его и дай подойти ко мне. Сама уходи, — сказал я. Девушка неуверенно спустила щенка на пол, и тот побежал ко мне, как будто собирался что-то сказать. А Маирон, оглядываясь и размазывая по лицу слезы, вышла.

Я поднял щенка за шкирку, еще плохо понимая, что хочу сделать. То ли убить память о ней… То ли коснуться того, что она любит. Щенок покорно замер, когда я посмотрел на его морду со смешным черным пятном вокруг глаза.

…А ведь если не вспоминать, что запах, как у псов, то не так уж и воняет, подумалось мне…

В разуме щенка по-прежнему не было страха. Там была Тая. Как будто он специально показывал мне ее: верни мне хозяйку… Вот Тая впервые берет его на руки, а его заливает покой, благодарность и любовь. Вот Тая гладит его, играет с ним в мячик. Да уж… щенку тоже было дано так мало счастья с ней. Мне снова стало его жаль. А в коричневых глазах я увидел мольбу: вернешь ее, я хочу ее…?

— Я тоже, — как дурак, произнес я вслух. И перехватил щенка, взял на руки. Он щенок неожиданно извернулся, и лизнул меня в щеку. Стало противно, но не так, чтобы до смерти. Не так, чтобы до смерти щенка.

— Ладно, живи, — сказал я и опустил его на пол. Путь служанка заботится о нем. Главное, где-то подальше. Не могу его видеть. Тут же буду вспоминать Таю.

Но щенок никуда не побежал, уселся у моих ног и преданно посмотрел в глаза, а в разуме его крутилась одна и та же картинка. Снова и снова, словно он хотел что-то показать мне и рассказать.

Я присел на корточки и внимательнее вгляделся в его разум. Тая вышла из кабинета, а щенка охватила радость, сияющая, солнечная. Его смысл жизни, его любимая хозяйка идет к нему, он бросается навстречу, машет хвостиком. А она поднимает его на руки… грустная. Так хочется развеселить ее. «Маленький мой… — говорит Тая. — Эх… Страшно твоей хозяйке. Ноты не бойся… Я туда и обратно. Схожу к волку, скажу, что люблю Альберта, откажусь от путешествия… И вернусь к тебе! Не бойся…»

Мое сердце ухнуло вниз. О Господи! Что я натворил…

Я закрыл лицо руками — все равно никто не видит, кроме щенка. Что я натворил! Крошечный мокрый нос поддел мою руку — мол, посмотри еще… Тая, взволнованная, растерянная, держит его на руках, поглаживая. «Вот, может, ты Альберту все и расскажешь, если со мной что-нибудь случится. Что я не хотела обманывать его… Хотя, если уж случится, какая разница… — вздыхает она. — Ну все, давай играть! — и опускает его на пол. — Оставь взрослым их заботы! Твое дело — прыгать, веселиться!»

Мир рухнул снова. Перевернулся, заставил меня сжимать и разжимать кулаки. Хотелось сделать себе больно — просто физически больно. Дурак…