Оноре, – Катя говорила по-английски прекрасно, все-таки недаром в начале своей работы в недвижимости она общалась только с иностранцами, которые знали английский.

– Катя, здравствуйте! Прошу извинить меня за долгое молчание. Работа над моим проектом идет сложнее, чем предполагалось, и я весь в заботах, – Монтиньяк замялся, голос его дрогнул, казалось, он был растерян. – Катя, если честно, мне нужен ваш совет.

– Хорошо, – Катя постаралась не выдать удивления. – Я в вашем распоряжении. Что-то связанное с виллой?

– Да, то есть нет. То есть и с ней тоже, но не совсем. В общем, давайте я при встрече вам объясню.

– Без проблем, договорились.

– Вы не смогли бы уделить мне время сегодня? Признаться, в настоящий момент я за городом, но могу приехать, куда вы скажете.

– Где именно? – спросила Катя, чтобы понять, сколько ему добираться до центра города.

– Николина Гора.

– Надо же, вот так совпадение! У меня там дача, и я как раз собиралась вечером после работы туда поехать. Может быть, если это удобно, мы и встретимся на Николиной? Раз все равно мне по пути.

– Правда? – обрадовался Монтиняк. – Было бы очень хорошо! Тогда запишите адрес, я приглашаю вас в загородный дом, на месте которого будет построена новая вилла.

Он продиктовал Кате адрес и добавил, что ждет с нетерпением, а пропуск на ее машину для въезда в поселок сейчас же закажет.

Катя взглянула на себя в зеркало: а не заехать ли ей к парикмахеру? Укладка точно бы не помешала. Можно было бы и купить новые туфли на каблуках, но ногам было так уютно в мягких «прощай, молодость», что она тут же отказалась от этой мысли, тем более что выбор туфель – занятие, требующее вдохновения и времени. Обычно и то и другое появлялось у Кати за границей, откуда она и привозила обувь. Назойливые провинциальные девицы в московских бутиках только раздражали: в стремлении продать во что бы то ни стало свой товар они старались угодить клиентам впопад и невпопад и сами не понимали, как неуместна такая настойчивость.

Ее мастер в «Салоне красоты Елены Сычевой» отличалась тем, что всегда была занята и при этом всегда умудрялась найти окошко для Кати: как-никак та была многолетним постоянным клиентом.

– Ирочка, выручишь?

– Ох, Екатерина Александровна, сейчас гляну. Только точно к четырем часам приезжайте. С одной девочкой побыстрее закончу, другую попрошу подождать.

– Спасибо, Ириша, ровно в шестнадцать я у тебя. Ты меня знаешь: спохватываюсь поздно, приезжаю вовремя.

– Как не знать, Екатерина Александровна, за десять лет ни разу не опоздали! Все бы так. Побежала работать, жду!

Перед салоном красоты Катя успела заскочить в офис, убедилась, что работа идет своим чередом, позвонила адвокату, которого наняла для Этери. Он отчитывался о работе каждые три дня, но пока новостей не было, кроме той, что сестра Этери, которая могла бы дать показания если не о самом убийстве, то о взаимоотношениях обвиняемой с мужем, сбежала из больницы, как только полегчало после капельниц. Сама Этери продолжала молчать, ей назначили психиатрическую экспертизу, а это дело небыстрое.

* * *

Удобно устроившись в высоком кресле ровно в одну минуту пятого, Катя придирчиво оглядела себя в огромное зеркало. Это-то точно не соврет!

«Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном!» И все же, и все же…

Однажды она решила для себя, что не будет усердствовать с пластикой и творить, а скорее вытворять, из себя куклу с перекачанными губами, на орлиный манер изогнутыми бровями, натянутыми скулами и идеально ровным лбом без морщинок, похожим на попу младенца.

Как солдатики Урфина Джюса, выходили с конвейера многие ее сверстницы с лицами, застывшими в немом изумлении перед несовершенством мира. Лбы – будто никогда не думали. Носы, подбородки и скулы – словно на старости лет променяли своих родителей на одного общего. Губы – призывно распухшие, словно девчонку зацеловали на морозе, а девчонка та забыла про внуков.

В меру аппаратной косметологии, хорошие витамины, а главное, строки песни из любимого кинофильма «Осень жизни, как и осень года, надо благодарно принимать» сделали свое дело.

Зеркало отразило слегка уставшее, но живое, милое, привычное, свое лицо. Это было лицо женщины, которая любила и страдала, вырастила ребенка, много работала и часто недосыпала, но не утратила надежды на личное счастье и вкуса к жизни.

И зачем она решила сделать укладку перед встречей с Монтиньяком? Ведь если мужчине хочется увидеть женщину, он звонит в тот же день. Эту аксиому знают все взрослые девочки. А если мужчина звонит спустя пару недель… То укладку женщина делает для себя!

– Как всегда, Екатерина Александровна? – Голос Иры вернул Катю в действительность.

– Да, Ирочка, ничего особенного, как обычно.

– Ох, а я все жду, когда вы решитесь?

– На что?

– Так я не раз говорила! Мне кажется, вам пошла бы короткая стрижка. Вот такая стильная, сексуальная, короткая, почти мужская стрижка.

– Не сегодня! – остановила Катя излияния своего стилиста. – Деточка, ук-лад-ка! Того, что имеется, ок?

– О’кей, – согласилась Ира. – Но когда-нибудь вы поймете, что я была права!

Дельфины плыли вокруг Кати и иногда нежно касались ее своими плавниками.

– А? Что? – вскидывалась она.

– Екатерина Александровна, вы заснули! – смеялась Ира. – Ну и ночь у вас, видать, бессонная была. А давайте я вам косичку заплету? Хорошо будет.

– Что? – окончательно проснулась Катя. – Какую косичку? Зачем косичку?

– Ну такую, французскую косу. Сейчас это писк моды, вам очень хорошо будет!

– А давай, тем более если французскую, – со смехом согласилась Катя. – Только уж совсем школьницу из меня не сделай.

Лавандовые поля тянулись до горизонта. По дорожке в поле бежала девчушка в длинном тканом сарафане, кажется, босая – пятки сверкали. Катя не видела себя, но, кажется, это она хлопала в ладоши и бежала следом.

– Пора просыпаться, спящая красавица, – смеясь, просил ее кто-то сверху. Может быть, бог? Не спи, Катя, проспишь что-то важное…

Она кивала и снова бежала за той девчонкой-егозой, жившей, видимо, на той стороне поля. Иначе зачем та все неслась вперед, не оглядываясь?

Когда работа была окончена, Катя открыла глаза и взглянула на свое отражение. Она ли это – помолодевшая женщина с широкой русой косой, начинавшейся от висков и затейливо огибавшей голову. Куда исчезла бизнес-вумен, пришедшая за стандартной укладкой? Тургеневская барышня доверчиво взирала из зеркала на Катю и ее парикмахера.

– Ну как? – спросила Ира.

– Это не я, – сказала Катя. – Вернее, слишком сильно я, чтобы показывать это всем. А как же твои идеи насчет короткой стрижки? Ты бы уже определилась.

– Ну во-первых, я только