Обсудив по дороге версию показаний для стражи, которая не раскрывала бы сущности Эльзы и настоящей личности Катерины, мы отнесли короля прямиком на порог главного корпуса. Откуда, едва завидев нас, высыпались все, кто только мог, чтобы тут же унести Артура в лазарет.

Пока Катерина направилась туда вместе с возлюбленным, мы с Эльзой припомнили о связанной Адель, из которой, возможно, еще удастся что-нибудь выжать. Вот только по возвращении нас ждал облом: она пропала, оставив по себе лишь перерезанные веревки. И обменявшись с Эльзой взглядами, я тут же понеслась с ней к злополучным кустам гортензии. Где сами догадайтесь, чей труп нашла!

Итак, хоть король, спящий непробудным сном, и нашелся, но мы снова оказались в тупике. Как разбудить Артура – никто не знал. Каких-либо доказательств в пользу Ника не нашлось. Единственный свидетель, пусть и знавший, вероятно, всего ничего, был мертв. А стараниями Михаэля судовой процесс над лордом Форштейном шел полным ходом!

– Не вешай нос, я что-нибудь придумаю, – подмигнула Эльза, похлопав меня по плечу.

– Слушай, все хотела спросить, – нахмурилась я. – Ты ведь говорила, что знала – Адель не Верховная. То есть, ты можешь безошибочно определить, кто из участниц отбора и есть она?

– Конечно, – кивнула девушка.

– Тогда может скажешь, кто это, и не выперли ли ее еще?

– Не выперли, все в порядке. Но сейчас не отбор нас должен волновать.

– Все, конечно, так. Тем не менее…

– Поговорим об этом потом.

– Это Катерина, так ведь? – сосредоточенно спросила я, глядя ей в глаза.

– Я сказала, поговорим об этом потом. Сейчас у нас на очереди спасение твоего мужа… если ты, конечно, еще не передумала его спасать.

Сжав кулаки, я распрощалась с Эльзой и вернулась в апартаменты. Где из-за нечеловеческой усталости моментально упала на кровать и уснула, несмотря на волнение.

Правда вот, сон был далеко не спокойным. Какие-то жуткие образы, калейдоскоп безумных событий, которые не удавалось не то, что запомнить – воспринять. Но что самое страшное…

Это было слишком реалистично. Настолько, что хотелось кричать и плакать от собственного бессилия. Четко и ясно я видела Ника, закованного в кандалы. Которого стражники вели по улице к эшафоту, установленному на дворцовой площади. И остановившись перед палачом, толкнули его, заставляя встать на колени и положить голову на гильотину. А все, что могла я – это беззвучно закричать, когда ее лезвие полетело вниз…

Проснувшись в холодном поту, я ухватилась за сердце и лишь минуту спустя поняла, что плачу.

Все это – просто какой-то бред, такого не может… не должно произойти!

– Смотрю, ты не в лучшем виде, – услышала я, и вздрогнув на нервах, обернулась к сидевшему рядом Парцифалю.

– Да ты сама наблюдательность, – проворчала я, неуклюже вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Есть какие-нибудь новости.

– Хороших? Не особо, – мрачно признался фамильяр. – Король все еще в анабиозе и ни у одного мага не получилось не то что пробудить его – хотя бы понять, по какой причине он находится в таком состоянии. Тем временем обвинение продолжает накручивать на Ника все новые и новые смертные грехи, настаивая на казни. Не помогло даже вмешательство его отца, который прибыл в столицу, как раз пока ты спала.

– Вот как, – слабо шепнула я, сжав пальцы.

– Я уже поговорил с ним и передал указания Ника. В том числе касательно заклинаний, которыми он заставил тебя соврать на допросе. Будь готова к тому, что вскоре после казни тебе придется покинуть город вместе с лордом Форштейном…

– Ника еще не казнили, – холодно выпалила я сквозь стиснутые зубы. – Так что не смей говорить об этом, как о уже свершившемся факте!

– Между прочим, его казнь будет значить для меня смерть, – отчеканил Парцифаль, уставившись мне в глаза. – Я его фамильяр, не забыла? Моя жизнь напрямую связана с его жизнью. В тот день, когда я поклялся служить ему, он поддерживал мое существование в этом мире через энергетическую пуповину. И умри Ник – я загнусь в течение суток. Так что не думай, что ты единственная, кого расстраивает перспектива его смерти. Только вот пока все идет как раз к тому, что Ника в самом деле казнят за государственную измену, похищение короля, покушение на его жизнь и подмену правителя доппельгангером. А сколько я ни сбиваюсь с лап, пытаясь найти хоть какие-нибудь доказательства, которые позволили бы оправдать его, или хотя бы оттянуть вынесение приговора – результатов никаких. Этот выродок Драфт хорошенько замел все следы и обставил все просто идеально для себя! Единственное, что сейчас могло бы немного изменить ситуацию – пробуждение Артура Арлерна и его показания. Но вот незадача, пусть вы и нашли спящего короля, Михаэлю это все равно не мешает, потому что ни у кого нет малейших представлений о том, как вывести его из анабиоза.

– Я знаю все это! – огрызнулась я, стукнув кулаком по спинке дивана. – Но все равно…

– Понимаю, – печально вздохнул Парцифаль. – Только вот с надеждой у нас как-то не очень.

– Надежда есть до самой последней секунды. И пока Ник жив, я не сдамся.

– Никто из нас не сдастся, пока он жив, – заверил фамильяр. – Поэтому успокойся и не выдавай себя. А я пойду займусь делом, может что-нибудь, да разнюхаю, – сообщил кот, спрыгивая с дивана.

Через несколько секунд он выскочил из апартаментов и я снова осталась одна.

Я просто… не хочу терять его. Он нужен мне, как же он мне нужен! Мой воздух, мое солнце, земля, по которой я хожу, и исчезни она – провалюсь в пропасть вечной тьмы, холода, отчаяния страха, страданий и слез. Мое сердце, которое так жестоко собираются на живо вырвать из моей груди, чтобы искалечить, растоптать, разрезать на части, сжечь, развеять пепел, уничтожить, стереть из этого мира, и оставить меня навеки одну, без него. А я ведь уже просто не смогу без сердца! Сейчас, когда в полной мере ощутила его стук, когда так привыкла к тому, что оно у меня просто есть… и когда узнала, что это сердце тоже нуждается во мне ничуть не меньше, чем я в нем.

Так как же мне выжить без него, как выжить без сердца, если его отберут у меня и прикажут жить… нет, СУЩЕСТВОВАТЬ без его тепла? Лишь одно й мысли о том, что это может случиться, достаточно, чтобы я ощущала это: как меня разрезают на части, сантиметр за сантиметром сдирая с меня кожу, отрезая по кусочку от моего тела и скармливая его злым, бешеным псам с сочащейся из вонючих пастей пеной. Хотя нет, наверное даже режь меня кто-нибудь взаправду на части, это не причиняло бы мне такой запредельной, нереальной боли, которую я ощущала от простой мысли о том, что Ника могут вот-вот казнить! Моего Ника, моего родного Ника. Отца моего ребенка, которого он уже никогда не увидит… о котором теперь даже не узнает, ведь у меня больше не будет возможности поговорить с ним! И мой драгоценный, мой единственный взойдет на эшафот, так и не узнав, что скоро станет отцом!