– Так это ты тот обнаглевший дракон, который обслюнявил меня недавно и хотел…

Мужчина насторожился, придерживая меня при этом, чтобы не вырвалась, и выдал хриплым голосом:

– Я рад, что та встреча не оставила тебя равнодушной и…

– Да я… да ты… я вообще… – В кои-то веки мне не хватало слов!

– О-о-о, настолько неравнодушной… Ну что ж, я могу гордиться собой и лелеять…

– Свое эго ты можешь лелеять и ничего больше… – Наконец-то сумев найти слова, выпалила я. – Ты меня тогда до чертиков напугал!

– Значит мы в расчете, сладкая моя, потому что ты меня до этих самых чертиков напугала сейчас.

Юми, пока мы препирались, отклеилась от меня и теперь с любопытством наблюдала за нами. Я же уже практически лежала на сгибе локтя Скайшера, пока он держал мой затылок, но, странное дело, вырываться сил не было, впрочем, как и желания. Пережитый страх забрал все силы. Черты лица золотоглазого смягчились, исчезли проблески чешуи и вертикальный зрачок, а потом он задумчиво спросил, разглядывая меня из-под полуопущенных век и золотистых ресниц:

– Почему ты отталкиваешь меня, Алев? Я не нравлюсь тебе?

Я смутилась от такого пристального золотого взгляда, а потом тихо ответила:

– Находясь между жизнью и смертью, я плакала о том, что так и не познала любви, и сама никого не любила. Когда меня вернули сюда… И когда я узнала о судьбе своих родителей… Я поклялась себе, что моя жизнь будет наполнена любовью, моей и того, кого я себе выберу. Ну, или того, кто выберет меня… Короче, это не важно. Важна любовь. Наверное, я многого хочу или вообще желаю запредельного, но свяжу свою жизнь только с тем, кого буду любить, и кто также сильно будет любить меня.

– Девочка, что ты знаешь о драконах?

Я замялась, но ответила честно. Мне вообще не хотелось врать этому мужчине даже в мелочах.

– Очень мало, к сожалению, но я наверстаю потерянные годы, как только закончу с этой миссией.

Золотые брови приподнялись чуть выше, но, похоже, этот дракон многое обо мне выяснил.

– Любовь дракона принадлежит его избранной с момента, как он ее почует…

– В каком смысле почует?

– Это сложно объяснить, просто все во мне, хм-м-м, в самце настраивается на свою избранную. Образуется незримая связь, и разорвать ее уже ничто не в силах. С каждым мгновением, проведенным вместе, она усиливается настолько, что, утратив ее или разорвав, дракон умирает. Потому что сразу погибает душа.

Я слушала его с замиранием сердца, припомнив тоску деда и их весьма загадочный разговор, а потом не выдержала:

– А самка как чует?

Скайшер тяжело вздохнул, а потом медленно провел пальцами по моему лицу.

– Природа, Огонек, просто так своими ресурсами не разбрасывается. Самки – это основа продления рода, гарантия выживаемости вида… Избранная самка сама выбирает и отвечает сердцем на зов души самца. Отвечает или нет, мы не знаем… Поэтому нам приходиться крутиться, чтобы заставить… Хм-м-м, увлечь ее настолько, чтобы она ответила любовью и связала свою линию жизни с нашей.

Слово «заставить» не ускользнуло от моего внимания, поэтому я ехидно заметила:

– А ты скорее относишься именно к тем, кто заставляет и охмуряет своими достоинствами, а не увлекает или ухаживает…

– Алев, а можно уже их всех разморозить? – прервал меня неожиданно раздавшийся голосок Юми.

Я оглянулась, а она тоскливо рассматривала все еще замерших сопровождающих, прохожих и тройку лошадей. Скайшер выпустил меня из объятий, томительно медленно провел ладонью по затылку, шее и спине, от чего меня вновь бросило в жар и смущение, а потом довольный вновь вернул своему лицу обычное отстраненно-циничное выражение и принялся за дело. Он приказал нам отойти, а сам забрался в повозку, намотал поводья на руку и снял заклинание.

Все в мгновение пришло в движение, лошади, всхрапнув, понеслись было дальше, но Скайшер яростно рыкнул и дернул поводья, от чего напуганные животные словно на стену налетели. Поднялись на дыбы, жалобно, испуганно заржали, а потом встали как вкопанные, мелко трясясь всем телом. Как раз в этот момент подбежала пара гномов в дорогих деловых костюмах и еще пяток – в костюмчиках попроще. Они сразу перехватили лошадок под уздцы и начали громко извиняться и благодарить моего дракона.

Как только пришла в голову мысль о «моем» драконе, я так же, как лошади, словно на стенку наткнулась.

– Что-то случилось? – испуганно спросила Юми.

Я же нахмурилась и ответила, быстро топая в сторону бледно-синих от испуга марханов, которые прониклись случившимся и возможными неприятными последствиями.

– Просто всякая дрянь в голову лезет!

– Это не про меня ли, единственная моя?

– Скайшер… – Я запнулась, смутилась, а потом произнесла: – Благодарю тебя за наше спасение, если бы не ты, нам бы пришлось худо.

Он слегка помрачнел и бесстрастно ответил:

– Не стоит, это моя работа… как предполагается.

Я недоуменно посмотрела на него, золотые глаза не пылали, они были пустыми и безразличными, а у меня в душе шевельнулась странное чувство потери. Утраты того огня. И «сладкая моя» он тоже не добавил…

Марханы обступили нас и наперебой стали благодарить Скайшера и расспрашивать о нашем самочувствии. Юдер совершил беспрецедентный для любого мархана поступок – подхватил Юми на руки и прижал к себе. А ведь этот народ весьма щепетилен в проявлении чувств при свидетелях, но сейчас Юдер слишком сильно испугался за нее. Вон, как его трясет. Ксион тоже удивил всех, приобняв их обоих, затем удрученно и подавленно обратился ко мне:

– Простите нас, Алев, мы не справились со своей задачей, и ваша безопасность… Вы могли пострадать…

– Все обошлось, и давайте уже не будем об этом.

Ксион облегченно кивнул, Заус тоже перевел дух, и мы продолжили свой путь. Юми сейчас скользила, держа Юдера за руку. А я с тоской смотрела на их соединенные руки. Зато Мансель с Харелем выглядели загадочно задумчивыми. Они, хоть и заметно испугались из-за случившегося, но все же, как мне кажется, не сильно. Вполне возможно, что, например, Манселю просто выгодна моя смерть, ведь корону и он может надеть. А что касается потомства и проклятия, то жизнь эльфов така-а-а-я длинная… Всякое может произойти.

Глава 19

Из-за поворота показался невероятного вида комплекс зданий, между которыми чередовались песчаные площадки с петляющими полосками травы. При ближайшем рассмотрении я сразу провела аналогию с японскими садиками бонсай. Здания – такие же «скрученные» посередине с крышами-шляпками, на которых высились столбики, сплошь увешанные колокольчиками, издававших на ветру мелодичный перезвон. А так как этих домов-грибов было множество, то и звон стоял довольно громкий. Невысокая ограда позволяла все хорошо разглядеть, и мы, кто с любопытством, кто с благоговением, наконец, подошли к арке-входу, странно низкой, всего в половину роста любого мархана. Я недоуменно уставилась на это сооружение и только собралась идти дальше, как Ксион остановил меня.