– Значит, вам важна судьба нашего Отечества?

– Конечно.

– Отечество в опасности, – продолжал поручик. – В нескольких городах, и в том числе в Твери, зреет заговор против государственной власти.

– О! – Анна снова приоткрыла рот, но на этот раз смотрела на Ржевского с полным доверием. – Я не вправе спрашивать о подробностях?

– Вам, – поручик сделал многозначительное ударение на слове «вам», – я расскажу всё.

– О! – в очередной раз воскликнула дочка аптекаря.

– Существует тайный клуб. В нём состоят богатые дамы, которые устали от брачных уз. Все эти женщины вознамерились отравить своих мужей. Клуб так и называется: «Клуб отравительниц».

От изумления барышня даже забыла дышать, а Ржевский продолжал самозабвенно фантазировать:

– Так уж совпало, что мужья этих женщин занимают высокие посты. А почти одновременная смерть стольких чиновников – серьёзный удар по государственной власти, не говоря уже о том, что травить мужей – преступно. Чтобы пресечь злодеяние, я прибыл сюда. До меня дошли слухи, что обществом отравительниц приобретены большие порции мышьяка. Покупалось это всё по поддельным рецептам…

– В аптеке моего папы? – спросила Анна.

– Вы очень проницательны, – ответил поручик. – И моя просьба к вам состоит в том, чтобы…

– Вы хотите видеть рецепты, по которым мой папа отпускал мышьяк за последние полгода?

– Хотя бы за последние три месяца.

– Хорошо. – Барышня кивнула. – Завтра я посмотрю…

– Завтра? – Поручик нахмурился. – Эти сведения нужны как можно скорее. Лучше бы сегодня.

– Но сегодня я уже не смогу вернуться в аптеку так, чтобы не вызвать подозрений, – возразила Анна.

– А вечером? – спросил Ржевский. – Отужинаете с вашим папой, а затем скажете, что вам надо ненадолго зайти к соседке или подруге…

– Но будет уже очень темно, – снова возразила Анна. – Я боюсь ходить одна в такое время.

– Я вас провожу. До аптеки и обратно.

– Если только проводите, – задумчиво произнесла барышня. – Но прилично ли это?

– Ради спасения Отечества, – напомнил Ржевский. – К тому же мы всё сделаем втайне, и никто не узнает, куда и с кем вы отлучались из дома.

* * *

Это случилось поздним вечером, когда на улице почти не осталось прохожих, а окна домов начали гаснуть одно за другим.

В доме аптекаря Шваца все три окна, смотревшие на улицу, пока светились, но стоило им погаснуть, как к дому почти бесшумно подъехали санки, запряжённые одной лошадью.

Из санок вылез неизвестный мужчина в шубе с поднятым воротником, прикрывающим лицо. Подошёл к крайнему окну, которое ближе к воротам, и постучал.

Окно на минуту вспыхнуло тусклым светом одинокой свечи, а ещё через минуту ворота скрипнули и на улице показалась некая особа женского пола, одетая в салоп и шляпку.

Неизвестный мужчина и некая особа поздоровались:

– Здравствуйте, Анна.

– Здравствуйте, господин Ржевский.

– Ключ от аптеки у вас? – спросил неизвестный мужчина

– Да, – взволнованно, почти страстно ответила некая особа.

Луна, лукаво улыбаясь, наблюдала за ними из-за края облака.

Санки тронулись, увозя неизвестного мужчину и его спутницу в неизвестном направлении в сторону центральной части города, где находилась аптека.

Кучер (тоже лицо неузнанное) погонял лошадь, покрикивая:

– Эй, залётный! – из чего следовало, что лошадь, запряжённая в санки – не кобыла, как кто-то мог бы подумать, а жеребец. Но редкие прохожие не обращали на это внимания и даже не задавались вопросом, куда едет неизвестный мужчина с некоей особой.

На улице, где находилась аптека, вообще никого не было. Но Анна, как только санки остановились, на всякий случай посмотрела по сторонам – и ещё раз, подойдя к входу в аптеку.

Колокольчик над открывающейся дверью звякнул. Барышня ойкнула – ведь звук в окружающей тишине показался ударом колокола – и оглянулась на своего спутника, всё ещё стоявшего на улице.

– Господин Ржевский, а наш визит сюда точно останется в тайне?

– Разумеется! – воскликнул он, хотя прекрасно помнил, как чьи-то внимательные глаза разглядели его сани ночью у дома Софьи, а затем это наблюдение стало достоянием всего города. Так могло случиться и с аптекой, но могло и не случиться.

Луна, лукаво улыбаясь, наблюдала за происходящим из-за края облака.

– А много ли рецептов вам приносят за день? – спросил Ржевский, войдя вслед за Анной в помещение.

– Десятка два-три, – ответила та.

– Значит, за три месяца это… – Ржевский задумался. – Мы же так всю ночь провозимся!

– Всю ночь? – Анна мечтательно вздохнула. – Вовсе нет. У нас ведётся учёт не только рецептов, но и лекарственных средств. Посмотрим по журналу, когда и сколько отпускалось препаратов с мышьяком. Это недолго. – Она снова вздохнула, как будто сожалея о чём-то.

Аптекарская дочка зашла в комнату, где стояли шкафы с лекарствами, и зажгла свечу, стоявшую на конторке. Затем откинула крышку конторки, достала оттуда журнал и начала его листать.

Ржевский заглядывал Анне через плечо. Позиция была весьма удобная, чтобы как минимум обнять барышню за талию, а как максимум… но поручик одёрнул сам себя. Чуть ли не впервые в жизни он чувствовал, что момент неподходящий.

Анна меж тем, перелистывая журнал, как будто чего-то ждала.

– Вы точно никому не расскажете, что я ездила с вами в аптеку посреди ночи? – спросила она.

– Никому.

– Вы же понимаете, что мы с вами здесь только вдвоём? – не успокаивалась она. – Кто-нибудь может усомниться, что я согласилась лишь для того, чтобы помочь вам спасать Отечество.

Последнюю фразу Анна произнесла так лукаво, что Ржевский и сам бы не поверил, что барышня явилась сюда спасать Отечество, поэтому он убрал руки за спину, сделал два шага назад и нарочито смущённо кашлянул.

– Так сколько рецептов на мышьяк было за последнее время? – наконец спросил поручик.

– Всего один, – ответила аптекарская дочка, и в её голосе опять послышалось сожаление. А затем она добавила уже знакомым лукавым тоном: – Кажется, мы с вами близки… к концу расследования.

Ржевский, услышав слово «близки», отодвинулся ещё дальше:

– Значит, рецепт один? – спросил он. – Это за полгода?

– За три месяца.

– А если посмотреть за полгода?

Анна снова начала листать журнал, громко шелестя страницами. Наконец она ответила:

– Есть