Вдруг – всплеск воды, и тупая боль в паху буквально скрючила Пашу.

– Ну что, пидарок? Думал, сойдет тебе с рук?

Как он сюда попал?! Перед ванной стоял Владлен Маркович и левой рукой держал Пашку за яйца. В правой поблескивала опасная бритва.

– Ты кого развел, сука?!

– Влад, погоди! Я не пойму, о чем ты. – Паша пытался высвободить свою мошонку из цепкой руки Толстоганова. – Давай поговорим спокойно.

– Ты хочешь поговорить спокойно? Давай. Давай поговорим. – Влад разжал руку. Пашка облегченно вздохнул, хотя боль не прошла. Толстоганов вытер руку о полотенце, висевшее у раковины. Бритву он так и не убрал. Влад залез на стиральную машину.

– Я тебя слушаю, – тихо произнес Толстоганов.

«Что ему сказать? Владик, прости, мне нужна была квартира и машина?»

Яйца ныли.

– А ни хера ты мне не скажешь! – Владлен крутил перед лицом открытой бритвой. Он любовался бликами, пляшущими на отполированном лезвии. – А давай, Пашка, отрежем тебе яйца, а? На хера они тебе? А мне для коллекции сгодятся. Давай? – предложил Владлен, как будто просил его выбросить старую грязную рубаху.

Пашке показалось, что его гениталии, словно голова испуганной черепахи, спрятались в панцирь.

– Давай, Паша, – оскалился Владлен Маркович и спрыгнул с машинки. – Давай, пидарок. Чик, и все. Будешь писать, как девочка. Давай, сука, как живешь, так и будешь ссать!

Паша готов был уйти под воду, если б это помогло. Уйти и отсидеться там. Он чувствовал, что Влад взбешен.

– Ладно, – успокоившись, произнес Толстоганов. – Ладно. Ведь должен же быть какой-то выбор. Мы же живем в демократическом обществе.

– Да, да, – ожил Пашка. – Я отдам тебе все. Квартиру, машину. Все.

Толстоганов засмеялся.

– Это дерьмо материально. А я тебе предлагаю о душе подумать. Ты думаешь, в раю встречаются мальчики, писающие сидя? – Толстоганов снова засмеялся. Успокоившись, он произнес: – Я думаю, вряд ли. Все они горят в аду. В общем, так: либо ты помираешь как уставший от жизни мужик, – Влад провел бритвой в сантиметре от своего запястья, – либо сдохнешь, как позорный пидор. Пацаны поменяют тебя на барашка. Ну а дальше ты догадываешься, что с тобой сделают джигиты на кошаре. Они будут пускать тебя по кругу, пока твоя наколка на жопе не сотрется до кости.

«Откуда он узнал о тату? Откуда, черт возьми, он вообще узнал о том, что я его обманул?!»

– У тебя есть пять минут, – произнес Влад и бросил бритву в воду. Пашка подпрыгнул, подняв сноп брызг. Владлен засмеялся и вышел из ванной.

«Пять минут! Пять!» – билось в голове. То, что эти бандиты продадут его за пару шампуров шашлыка, Паша не сомневался. А там… Ему даже не хотелось думать, что будет там. Мужики, не обремененные умом, по нескольку месяцев живут на овчарне без женщин. Да там и овца за женщину сойдет, а тут такой подарок с тату на попе! Разорвут они тебе твою попу, Паша, задолго до того, как ты умрешь.

Рюмин вылез из ванны и, не вытираясь, подошел к окну в зале. Из него хорошо виден подъезд к дому. Так и есть. Стояло три «Хаммера»: один – Толстоганова, два других – его опричников. Вот из этих двух и выпорхнули пять человек в черных костюмах. Козаностра, блин. Не шутил Владлен Маркович. Пашка метнулся к дверям.

Как Влад попал в квартиру и вышел из нее? Паша стоял у двери и пялился на закрытую защелку (естественно, изнутри). После ухода Максима Паша закрылся и пошел в ванную комнату. Почти следом зашел Толстоганов. Полтергейст какой-то.

Его мысли о сверхъестественном прервали крики бандитов и стук в дверь.

Был или не был здесь Влад, яйца у Пашки продолжали ныть. Еще Паша знал, что Влад ошибся. У него не пять минут. У него было минут двадцать, пока эти лбы сломают дверь. Но Пашка не собирался медлить. Он собирался умереть, как уставший от жизни мужик. Паша вошел в ванную комнату, нащупал в воде бритву. Порезал палец, но не обратил на это внимания. Звуки голосов за дверью усилились.

Вода снова остыла, но сохранила приятный запах. Паша залез в ванну. Посмотрел на левое запястье и полоснул по нему. Да так глубоко… Ему даже показалось, что он услышал противный скрежет железа по кости. Кровь брызнула в ароматизированную воду. Он так и не смог порезать правое запястье, левая рука не двигалась. Но и этого хватило. Пульсирующие выбросы крови каким-то образом совпадали с ударами в дверь. Выброс – удар, выброс – удар. По мере затухания жизни прекращались и удары в дверь. А может, их и не было? Его теперь тоже не стало. Перед тем как полностью погрузиться в забытье, Паша подумал, что наверняка попадет в рай и будет писать стоя.

* * *

Автомобиль «Вольво» пронесся по главной улице Фроловского, разогнал стаю гусей и снова выехал на трассу. Через пару километров будет Степановская. Вдоль дороги тянулись желтые поля. Парни молчали. Проехав S-образный поворот, они увидели здание школы из красного кирпича. «Вольво» пронеслась дальше, разметав сухие листья.

С левой стороны Максим увидел закрытый магазин – небольшое здание с покосившимися буквами на крыше. В надписи ПРОДУКТЫ отсутствовала литера Д. Штукатурка осыпалась, обнажив обрешетку, набитую на саман. Шифер на крыше весь вздыблен, будто кто вспорол его плугом.

«Машенька пошла в магазин, и перепивший подонок выстрелил в нее», – вдруг вспомнил Максим.

– Останови, – тихо сказал он.

– Бог ты мой, да он уже лет сто не работает.

– Останови, – повторил Бабурин.

– Да что такое с этим стариком? – спросил Стас у Егора, когда Максим вышел из машины.

– Он не старик! Бог ты мой, на парня столько навалилось…

Максим преодолел две обвалившиеся ступеньки и ступил на поросшее травой крыльцо. Дернул дверь. В нем теплилась надежда, что она не поддастся и Максим вернется ни с чем к машине. Но она со скрипом отворилась. Бабурин шагнул внутрь.

И тут он, будто на машине времени, перенесся на сорок лет назад. Вместо разбитого бетонного пола, усыпанного штукатуркой, появился гладкий мозаичный рисунок. Холодильники-витрины не были перевернуты и разбиты, они сияли новизной! У одной из витрин стоял мужчина. Трудно определить, сколько ему лет; всклоченные волосы и опухшее лицо говорили о запое. В руках он сжимал двустволку.

…и перепивший подонок выстрелил в нее…

Максим осмотрел помещение в поисках Маши. На полу лицами вниз лежали люди. Как он раньше их не видел? Прямо перед ним лежал мужчина лет сорока. Макс отступил назад. Но где же Маша? Он увидел! Перед террористом лежала красивая белокурая женщина. Ее большие голубые глаза умоляюще смотрели на Макса.

– Помоги мне, сынок, – одними губами произнесла женщина.

«Она видит меня?! Но почему меня не видит этот подонок?»

Максим переступил через мужчину у ног и направился к пропойце с ружьем.