– Да. – Бабурин сел на тумбочку.

– Привет, Максим.

Ну а что делать? Раз решил – надо приглашать.

– Леся, а приходи ко мне. Выпьем.

Он подумал, что Леся уже побежала к нему, забыв положить трубку.

– Эй, Чалова. Ты где?

– Да, Максим. Ты не шутишь?

«Шучу ли я? Да нет, шутка начнется, когда ты мою морду увидишь».

– Я не пойму – ты идешь или нет?

– Я лечу, – сказала Леся и положила трубку.

«Лети, лети ко мне, моя голубка».

Убивать ее Макс не собирался. Почему? А черт его знает. Из-за симпатии, что ли? В конце концов, она к этой истории никакого отношения не имела. Просто сидела и выжидала. Вот и дождалась.

«Теперь посмотрим, нужно ли ей то, к чему она так стремилась. – Макс хищно оскалился. – Каждый получит по заслугам. По гребаным заслугам».

* * *

«Ну, надо же! Наконец-то! Созрел, мой родной. Поломаться бы для приличия… Ну, уж нет! А то так старой девой и умру. Не в смысле девственницей, а в смысле старой. С тринадцати лет сохнуть по Бабурину – и пойти в ЗАГС с каким-нибудь Пупкиным? Ни за что!»

Леся вызвала по телефону такси. Приняла душ. Наложила макияж. Минимум – так, чтобы подчеркнуть и без того красивые черты лица. Оделась. Такси все не было. Она набрала номер диспетчера. Пока в трубке раздавались гудки, Леся с улыбкой вспомнила название таксопарка. «Фортуна». Ей показалось это очень символичным. Напомнив о себе, она положила трубку. Странная штука – судьба. Еще вечером предыдущего дня ты думаешь, что твоя жизнь заканчивается в тридцать лет и ничего тебе уже не светит. Работа, дом. Ну, может быть, дома ее будет ждать нелюбимый Пупкин в семейных трусах и облитой пивом майке. Но проходят сутки… Сутки! Каких-то двадцать четыре часа! Проходят эти двадцать четыре часа – и оказывается, что семнадцать лет ожиданий не прошли даром. Прощай, Пупкин! Здравствуй, мой драгоценный Бабурин! Любимый человек зовет Лесю к себе, и она не уйдет от него, пока не затащит в койку. В его же койку.

Через пять минут Леся с улыбкой на лице сидела в такси. Она заехала в «Магнит» – самый ближний к дому Максима магазин и купила бутылку не самого дорогого, но хорошего вина. Она сияла. Даже присвисты и улюлюканье подвыпившей братии у магазина сегодня не раздражали ее, а, наоборот, пробуждали в ней женщину. Желанную женщину.

Он открыл ей дверь и сразу же пошел в кухню. Это было, мягко говоря, не то, чего она ожидала. Но она здесь, и это уже полдела. Леся разделась и прошла за Максом. На столе горел ночник, поэтому вся кухня утонула в тени. Рядом с тусклым светильником (скорее всего, он работал от батареек) стояли две бутылки водки и рюмка. Если ее здесь и ждали, то не успели подготовиться.

– Максим, я пришла. – Леся добавила к скудному натюрморту бутылку «Лыхны» и нарезку из сыра. – «Российский» только был.

– Я рад, – ответил Макс. Но чему именно, осталось за кадром.

– Макс, я остаюсь или пошла? – Она увидела, что одна бутылка уже выпита наполовину.

– Ты же только пришла, – сказал Максим откуда-то из темноты. – Ты же так этого хотела. Мы так этого хотели.

– Да, – выдохнула Леся и присела напротив Максима.

Он встал. Подошел к навесному шкафчику и вернулся с фужером на тонкой ножке. Взял бутылку вина.

– Штопор.

– Что? – не понял Макс.

– Я говорю: нужен штопор.

– Ага. – Максим встал и снова пошел к шкафчикам. Открыл ящик, погремел ложками-вилками. Потом нашел то, что искал, и вернулся на место.

Искал штопор, откупоривал бутылку, наливал вино – все это в тишине. И все это время его лицо находилось в тени. Но когда он подавал бокал Лесе, то попал в тусклый свет лампы. Девушке показалось, что на нем резиновая маска. Маска, точно повторяющая черты лица Максима, но ужасно сморщенная. Ее напугало это. Она приняла дрожащей рукой бокал и попыталась улыбнуться.

– Что-то случилось? – спросил Макс.

– Нет-нет. Все нормально.

– Уверена? Может, включить свет?

– Нет-нет. Я же говорю, все нормально. – Она не хотела видеть то, что скрывали тени. Если он решил устроить маскарад, то ей об этом ничего не сказал.

– Ну, за что выпьем? – спросил Максим.

– Давай за нас.

– Хорошая идея. Но за нас давай выпьем потом. У нас ведь с тобой длинная счастливая жизнь будет. Если ты захочешь, конечно.

Леся начала понимать, что ей этого все меньше и меньше хочется.

– Давай лучше выпьем, – продолжил Максим, – за тех, кого нет на этом свете.

– Давай. Царствие им небесное. – Леся отпила глоток и поставила бокал. Взяла ломтик сыра и замерла. Она чувствовала… Не видела, а чувствовала, что Макс смотрит на нее и улыбается. Мурашки побежали по спине.

– Это уж вряд ли, – сказал Максим и выпил.

– Почему ты так сказал? – Лесе очень захотелось домой. Она чувствовала себя маленькой девочкой Машенькой в берлоге трех медведей в момент их возвращения домой.

– Потому что это я их убил. Я их убил, и поделом им.

Леся дернулась и опрокинула бокал.

– Да ты не бойся. Тебя я убивать не стану. Ты же тут ни при чем?

Леся с трудом понимала, что происходит.

– Нет, – едва слышно произнесла она.

Макс налил водки себе в рюмку. Поднял бокал Леси и налил вина.

– Вот и я о том же. Конец их будет по делам их. Мы проживем с тобой долгую и счастливую жизнь. – Макс поднял рюмку, стукнул о бокал (Леся так его и не взяла) и выпил.

Лесе вдруг показалось, несмотря на голос, принадлежащий Бабурину, что перед ней какой-то другой человек. Жестокий и совсем чужой человек.

– Максим, – дрожащим голосом произнесла Чалова, – может, я пойду? А ты отдохнешь…

– Куда ты пойдешь, Лесенька? Здесь твой дом. Сейчас выпьем – и в кроватку. Ты же так этого хотела. Мы так этого хотели.

– Максим, я так устала…

Леся все поняла. Это с самого начала было сделано для того, чтобы поиздеваться над ней. Если раньше она могла вскочить, обматерить и уйти, то сейчас она боялась. Во всей квартире Бабурина чувствовалась угроза, опасность. Наверное, то же самое чувствуют искатели кладов, вскрыв очередную гробницу. Как она не почувствовала этого раньше, когда вошла? Надо уносить ноги. Изнасилование – это самое лучшее, что может случиться с ней здесь. Леся слегка отодвинулась от стола.

– Ну, раз вы больше ничего не хотите… – пошутил Максим. Но эта шутка вышла какой-то зловещей, будто людоед рассказывает анекдот перед ужином своей еде.

– Макс, я не шучу. У меня критические дни.

Леся не ожидала от себя такого. Но слабая надежда, что насиловать ее пьяный бывший одноклассник не будет, появилась. Насиловать не станет, а что тогда? Просто убьет? Или не просто? Расчленит и растворит кислотой в ванне? Леся готова была при появлении явной угрозы побежать к двери.