В этих распоряжениях ясно звучит голос самой Елизаветы. Уповая на собственное «обладание властными полномочиями», она грозит:

Секретарю, вызванному переписать послание на чистовик и затем передать его королеве на подпись, Уолсингем бросил колкое замечание о том, что в черновике «и так использованы наиболее мягкие выражения из возможных, с учетом того, насколько сильно Ее Величество была задета произошедшим»[448].

Елизавете, которая так упорно добивалась абсолютного послушания со стороны придворных, еще предстояло осознать, насколько трудно женщине-правителю удерживать контроль на политической арене в пору войны. Дрейк и Норрис направлялись в сторону Ла-Коруньи, где, как они полагали, на якоре стоит около двухсот кораблей снабжения, очень ценных для Филиппа[449]. По прибытии, однако, они обнаружили лишь пять испанских судов[450]. Тогда вместо того, чтобы вернуться назад тем же маршрутом и напасть на боевые корабли Армады, отправленные для починки в порты Бискайского залива, они поплыли прямиком в Лиссабон, чтобы там объединить силы с Эссексом (он направился к португальской столице с самого начала, что может свидетельствовать о неких изначальных разногласиях между ним и главами экспедиции). Итак, перед британскими войсками встала новая цель: сперва захват и уничтожение торговых судов в лиссабонской гавани, а после — возведение Антонио на престол. Иными словами, они намеревались совершить именно то, что Елизавета запретила даже рассматривать в качестве возможного шага до тех пор, пока не будут выполнены основные стратегические задачи экспедиции.

Эссекс ступил на берег первым. По плечи в морской воде и под градом выстрелов он и его люди пробирались к удаленной от Лиссабона примерно на девяносто семь километров крепости Пениши, которая казалась самой безопасной точкой для высадки англичан. Замок был захвачен и объявлен владениями Антонио, после чего Норрис собрал свое войско и повел его в долгий и трудный поход вдоль скалистого побережья на юг к Лиссабону. В это же время армия Дрейка на кораблях, оснащенных тяжелой артиллерией, продвигалась по морю, намереваясь объединить силы с воинством Норриса так быстро, как только позволит ветер. Неделю спустя солдаты Норриса, вымотанные и смертельно уставшие от долгого перехода под палящим зноем, добрались до западных пригородов Лиссабона, но вскоре осознали, что городские стены для них неприступны. Припасов оставалось все меньше, и виной тому был сам Антонио, ради сохранения собственной репутации запретивший армии Норриса отбирать что-либо у португальцев и твердо стоявший на том, что грабить следует только испанцев. Положение становилось отчаянным. Понимая, что долгую осаду англичанам не выдержать, Норрис выдвинул Антонио ультиматум: или они на следующей же неделе начинают использовать ресурсы местного населения для снабжения войск, или его армия разворачивается и уходит.

В это же время Дрейк, оценив, насколько надежно узкие и извилистые рукава реки Тежу, на которой стоит Лиссабон, защищают стоящий на ней город, разворачивает свой флот. Попытка доставить тяжелое вооружение и боеприпасы армии Норриса, так отчаянно в них нуждавшейся, привлекла бы внимание португальских прибрежных крепостей и морской артиллерии, и Дрейк, не желая идти на излишний риск, принял решение вместо этого нанести удар по судам, стоявшим на якоре в устье реки. Ему удалось с ходу захватить шестьдесят немецких торговых судов, доверху нагруженных зерном, медью, воском, а также корабельными мачтами и тросами.

Эссекс с присущей ему бравадой отбил налет испанцев на английский лагерь, но все попытки Антонио убедить португальцев вступить в ряды его армии и присоединиться к походу на Лиссабон наталкивались лишь на угрюмое молчание. Из-за ужасной жары в лагере началась эпидемия дизентерии, и Норрис, не видя иного выхода, отдал приказ к отступлению. Чтобы решить, как им действовать дальше, Дрейк и Норрис созвали своих капитанов на военный совет, по решению которого уже неделю спустя, 8 июня, все лучшие британские суда, за исключением двадцати, а также те из захваченных Дрейком немецких судов, что оставались на ходу, отправились в порт Плимут.

Прежде чем покинуть Лиссабон, Эссекс приблизился к городским воротам и символическим, пусть и бессмысленным жестом метнул в них копье, вызывая испанского монарха на дуэль, но вызов его, как несложно догадаться, остался без ответа. На пути к кораблям Эссекс не раз выбрасывал из своей повозки личные вещи, освобождая место для раненых солдат, но даже такое проявление благородства не отменяло главного: экспедиция полностью провалилась.

Перед возвращением домой Дрейк с остатками флота планировал совершить отчаянный налет на Азоры, но этим его планам также не суждено было сбыться. Флагманское судно дало течь, а вскоре после этого другие суда оказались разбросаны свирепым штормом, и Дрейк был вынужден поспешить в Плимут вслед за остальными. Из всех участников экспедиции более 6000 человек умерли от болезней или были убиты[451].

Елизавета с трудом скрывала свое раздражение. Получив от Дрейка и Норриса послание, переданное ими с попутным торговым судном, державшим курс мимо северных берегов Испании[452], она язвительно заметила: «Они отправились туда не ради службы, но лишь ради собственной выгоды». Эссекс прибыл на родину намного раньше других участников похода, 24 или 25 июня, когда Елизавета вместе с членами Тайного совета находилась во дворце Нонсач, откуда вскоре намеревалась отправиться в летнее путешествие. Обеспокоенный возможной реакцией королевы, Эссекс попросил прощупать почву своего младшего брата Уолтера, с которым был очень близок. 9 июля, когда Дрейк и Норрис также успели добраться до берегов Англии, Эссекс, понимая, что оттягивать расплату больше невозможно, наконец отправился в Нонсач лично[453]. Он знал, что там его ждут большие неприятности: английский корабль снабжения, с которым Елизавета передала гневную отповедь, настиг его близ устья реки Тежу еще два месяца назад[454].