Ясно — она презирает всех своих бывших соотечественников.

— Что мне ему сказать? — спрашивает она.

— Передайте ему, что приехал друг Дмитрия Труфилова.

Она смотрит на меня пустыми глазами. Потом нажимает кнопкуселекторной связи. Даже не встает, чтобы пойти и доложить своему боссу.Очевидно, она спит с ним и поэтому позволяет себе эти вольности.

— К вам посетитель, — докладывает она на чудовищномфранцузском.

— Какой посетитель? — раздается негодующий рык хозяина.

— Он утверждает, что он друг Дмитрия Трефилова, —докладывает девица.

— Труфилова, — поправляю я девушку, но похоже, что ее боссвсе понял и так.

— Я сейчас выйду, — крикнул он, и через несколько секунд изкабинета выбежал коренастый Крепыш в темной водолазке и сером костюме. Хорошоеще, что не в малиновом пиджаке. И хотя на пальцах этого типа поблескиваеткрупный перстень, на груди нет привычной цепи. Это уже впечатляет.

— Кто вы такой? — бросается он ко мне. — Откуда вы приехали?Я не знаю никакого Труфилова. Уходите отсюда.

— Мне нужно с вами поговорить. — Я хладнокровно наблюдаю заего метаниями. Главное сейчас — выдержать первый напор.

— Чего вы хотите? Я бельгийский гражданин. У меня вид нажительство. Я ничего не хочу слышать, не собираюсь участвовать в ваших фокусах.

— Спокойнее, — говорю я ему, не повышая голоса, — иначе выможете потерять и вид на жительство, и свою фирму. И даже оказаться вбельгийской тюрьме.

Он смотрит на меня вытаращенными глазами. До него постепеннодоходит смысл моих слов. Затем он направляется в свой кабинет, коротко бросивмне:

— Идемте.

Мы входим в его кабинет. Именно такой кабинет и должен бытьу подобного типа. Огромных размеров комната, большой стол, несколько телефонови даже портреты хозяина в рамках. Охотничьи трофеи в немалых количествах, дажеграмота о членстве в каком-то клубе. И все здесь словно кричит — смотрите, какя преуспел, как я отлично устроен в жизни.

— Так что вам, собственно, нужно? — спрашивает он, плотнозакрывая дверь.

— Мне нужен ваш друг — Дмитрий Труфилов.

— Я не знаю, где он сейчас, — отвечает Ржевкин, отводяглаза. И конечно, замечает, как я реагирую на его вранье. Я молчу, глядя нанего, а он начинает нервничать еще больше.

— Мы с ним не виделись два года. Или полтора. Я ничего незнаю, — нервно говорит он в ответ на мое затянувшееся молчание.

В такие моменты пауза бьет по нервам похлеще любого вопроса.

— Но вы знали раньше Труфилова? — спрашиваю я.

Отпираться бессмысленно, ведь он сам себя выдал нервознымиответами.

— Знал. Немного знал. Но я давно уехал из Москвы, и у менянет связей…

В такие секунды нужно действовать быстро и, главное,решительно. Я схватил его за водолазку, прижимая к стене. Он даже не пыталсявырваться.

— Послушай, что я тебе скажу, — прошептал я этому подлецу, —мне позарез нужен Труфилов. И я знаю, что тебе известно, где он находится. Тыменя понимаешь. Я приехал от его бывших сослуживцев. Если мы смогли вычислить,где ты находишься, то мы обязательно найдем и его. Но если наши поискизатянутся, ты можешь считать себя покойником. Ты хорошо меня понял? Покойником!

— Я ничего не знаю, — твердит он, но я знаю, что такие типыбывают стойкими только до первой пощечины. Элементарные азы психологии. Я резкои больно бью его по физиономии — раз, второй.

— Не будь кретином, — говорю я ему очень тихо, с трудомсдерживая кашель. Закашляться сейчас — значит обнаружить свою слабость. — Затобой уже выехали убийцы, и у тебя есть тридцать минут, чтобы сбежать отсюда.Только тридцать минут! Ты меня понял? Потом будет поздно.

— Какие убийцы? — Он напуган до предела.

— Которые объявили на тебя охоту. Я оставлю тебя здесь иуйду. А ровно через полчаса появятся люди, которые не будут церемониться ни стобой, ни с твоей длинноногой любовницей.

— Чего ты хочешь? — начинает он соображать.

Пощечины явно ускорили процесс кровообращения.

— Когда ты видел последний раз Труфилова? Говори быстрее, унас мало времени. — Три месяца назад. Он приезжал ко мне в Антверпен. Говорил,что его будут искать. Просил денег. Я ему немного помог.

— Куда он уехал?

Ржевкин трясет головой, даже не пытаясь ничего сказать. Яснова бью его по лицу.

— Куда он уехал? Говори быстрее! Вспоминай, вспоминай. У насосталось только двадцать пять минут. Только двадцать пять.

— Он уехал… уехал… — Ржевкин трусит. Он хочет сказать, нобоится, что получится еще хуже.

— У нас нет времени! — ору я изо всех сил.

— Он уехал в Париж, — выдавливает Ржевкин, — уехал тримесяца назад. Он живет за Монпарнасом, в Париже. Там находится дом егознакомой.

— Как ее зовут?

Он все еще колеблется.

— Назови мне ее имя!

— Сибилда. Ее зовут Сибилла. Фамилии я не знаю.

Похоже, он говорит правду, было такое имя среди пяти людей,чьи досье я изучал. Там значилось имя Сибиллы Дюверже. Похоже, он действительнонапуган и не врет.

— Адрес! — ору я. — Говори адрес!

— На авеню генерала Леклерка, — выдыхает он, — больше яничего не знаю.

Я толкаю его к стене. Смотрю на часы. Если у него осталось ине двадцать минут, то, конечно, не больше часа. Он должен успеть сбежать, чтобыего не остановили ни мои соглядатаи, ни профессионалы Хашимова.

— Уезжай из города, — советую я ему, — вернешься черезнесколько дней, когда все будет спокойно. А еще лучше, после двенадцатого мая.Тогда ты уже никому не будешь нужен. Ты меня понял?

— Понял. — Он сглотнул слюну, глядя куда-то вбок. Ага, он смотритв сторону картины, висящей на стене. Интересно, почему он туда смотрит? Онакак-то непонятно низко висит. Подойдя к картине, я ударом руки сбрасываю ее напол. Так и есть. За ней — личный сейф этого идиота. Такие не меняются никогда.

Самые надежные документы и часть наличных он навернякахранит у себя в сейфе.

Эти разбогатевшие торгаши с золотыми цепями на шее искренневерят только в наличные деньги, которые лежат у них под задницей… До чего жепротивно иметь с ними дело.

— Уезжай, — напоминаю я ему и выхожу из кабинета. Девицасмотрит на меня с явным недоумением.