— А это не просто ткань, майор. В этой «русалке» главным было платье. Кровавая ладонь на куске платья — тавро. Отпечаток собственности как бы на самой Янине, понимаешь?

У Гущина заколотилось сердце: «Да, понять кровавый отпечаток как тавро способен только тот, кто сам бы хотел его поставить. Кто сам убивал и понимает особенную ценность подобного фетиша». Стасу, как человеку безусловно здравому, такой поворот не пришел бы на ум.

Водяной с усмешкой наблюдал за шокированным следователем.

— Знаешь, мент, я уже не жалею, что привез тебя сюда. Поболтали, время скоротали… Мысли, высказанные вслух, показывают недочеты.

— Тогда еще один вопрос?

— Валяй.

— Миш, как я понял, Янина может провести здесь долгие годы. Но как долго ты будешь ждать возникновения синдрома? Янина может испугаться, замкнуться… Вдруг вообще возненавидит?

— А химия на что? — усмехнулся Водяной. — Я, разумеется, не буду сегодня же добавлять ей в питьевую воду афродизиак, пусть выплачется, я ее утешу. Словами. Ну а потом… однажды… она проснется на моей груди.

Неожиданно, подумал Гущин. Монстр оказался не таким уж и больным на голову. Он все же отдает отчет, что его любимая способна долго упрямиться, — ситуация (даже он это понимает) нетривиальная, мягко выражаясь. Пусть даже для себя он спишет сопротивление «влюбленной» девушки на стресс, на заключение, неволю…

— Стоит только запустить процесс, — самодовольно рассуждал маньяк, — а дальше все пойдет уже по накатанной. Каждый день, каждую ночь…

«И каждый день ты будешь давить Янине на мозг: „Я тебя спасаю, я твой единственный защитник, ты ничего не понимаешь и не спрашивай… Когда-нибудь, клянусь, ты все узнаешь и простишь!..“ Как долго Яна будет сопротивляться этому давлению? Когда сломается и поверит? Через годы, когда их и в самом деле объединит ребенок?!»

Думать об этом Гущину было невыносимо. Он оборвал откровения маньяка:

— Миша, скажи: если бы Редькин не стал за забором орать и напрашиваться, то как бы ты меня на него вывел?

— Стрелял бы я по-любому. Но ты мне очень помог, мент, в драку с Федей сам полез. За пару минут до того, как Федя за забором объявился, я к нему собирался идти, ждал только, пока все за столом соберутся. Хотел сказать Федулу, что, мол, отец просит его вести себя потише, типа у него солидный мент живет. А Редькину только начни указывать, все наоборот сделает! — Сын Львова усмехнулся. — Любил Федул отца позлить: «Ты мне, Димка, не указ». Все супротив делал! — Гущин отметил, что Водяной впервые заговорил о Редькине в прошедшем времени. — Я собирался ему еще пару пузырей принести, во хмелю он вообще дикий.

— А не боялся, что у Федора тебя кто-нибудь увидит?

— Нет. Я сыну Тимки Корноухова позвонил, сказал, чтоб уводил отца — мент с разборками может нагрянуть. Я ж их всех, майор, как облупленных изучил, наперед знаю, кто и что делать будет. После ужина к Феде огородами наведался, сказал, чтоб он из дома уходил, вроде как «важняк» наряд вызвал и сейчас Федю за драку загребут. Сказал, чтобы он шел к заброшенному коровнику, а я туда на машине подъеду и в рыбхоз отвезу.

— Понятно. Ты сплавил Федю из деревни, взял его ружье… Не боялся попасться кому-нибудь на глаза после выстрела?

— Нет. Я ж говорю — я здесь всё и всех изучил, наперед каждого просчитать могу. Когда тебя сегодня через свой участок нес, то знал, что в окно меня никто не увидит — мама с отчимом хлебнули чайку со снотворным и спят. Из соседнего дома на наш двор выходят только окна спален Яны и Аньки… Все просто, мент, элементарно.

Маньяк напрашивался на комплимент. И Гущин его выдал, правда, несколько своеобразно:

— Не понимаю… как человек с твоим умом, с недюжинным интеллектом смог найти выход для эмоций только в убийствах? Других занятий, что ли, не нашлось?

— Хамишь, майор.

— Я не хотел. Мне в самом деле интересно… Ты видный парень, умный и не бедный…

Убийца помрачнел. Вопрос вернул его к событиям пятилетней давности.

Той осенью его Янина уехала в Италию. Сказала — на четыре месяца.

Вернулась только через год, летом, и уже замужней дамой.

Михаил тогда попробовал поговорить с любимой. Янина уклонилась от ответа. Как будто не захотела говорить горькую правду: она так поступила потому, что не может находиться вблизи от Михаила, ей тоже невыносимо тяжело с ним видеться…

Тогда он не покончил с собой только волей случая. Поехал в Москву, в Чистопрудный переулок, хотел умереть в квартире отца. В спальне Яны. Вначале хотел повеситься, но передумал, не захотел, чтобы принцесса увидела его с вывалившимся языком и раздувшимся синим лицом. По этой же причине решил не выбрасываться из ее окна — все должно выглядеть душераздирающе красиво! Его лицо не должно быть изуродовано.

И Михаил решил уснуть. Но так как снотворные пилюли предпочитают все-таки изнеженные девушки, задумал обставить все брутально, выразительно и по-мужски. Его найдут в расстегнутой рубашке, сидящим в кресле со стаканом виски, которым он запьет таблетки. На груди мертвого возлюбленного все увидят прочерченное скальпелем женское имя — ЯНИНА. Писать записку слишком примитивно. Даже если послание написано кровью, оно не выразит всей боли. Другое дело — имя, вырезанное по живой плоти на груди. Над сердцем.

Вот это будет сильно. Ударит всех наотмашь!

Младший Львов надел все лучшее. Сходил в парикмахерскую. Выйдя из салона, пошел по бульвару к дому отца, думая о смерти и своей принцессе, и вдруг… она! Идет чуть впереди. Легкая до невесомости, порхает по мостовой и крутит сумочку в руках.

Михаил догнал Янину, дотронулся до ее плеча… К нему повернулось чуть испуганное лицо незнакомки — отвергнутый любовник был готов увидеть свою принцессу в любой блондинке с походкой грациозной кошки!

Незнакомка почему-то не отстранилась. Заметила печаль в лице симпатичного высокорослого парня, сочувственно спросила: «У вас что-то случилось? Я могу вам чем-нибудь помочь?»

Да. Она помогла Михаилу справиться с болью. Он стал Водяным.

Не сразу, правда, получилось. Да и убивать девчонку Миша вначале не собирался! Он хотел немного забыться, рассказал новой знакомой о своей неземной любви, та посочувствовала, потом ответила на поцелуй… Но, когда зажмурившийся Михаил назвал ее чужим именем, вдруг начала сопротивляться… и Миша озверел!

Он и ложная принцесса были уже в парке на берегу водохранилища, куда Михаил отвез девчонку на машине, обещая ей пикник. Парень навалился на девушку… она была так похожа на его принцессу… особенно если закрыть ладонью лицо, над пальцами оставались только огромные серо-голубые глаза!..

Но чего-то все же не хватало. Возбуждение не наступало, приливала только злость. И Миша вспомнил. Вспомнил его первый раз с принцессой.

Река. Излучина высохшего ручья. Стрекот кузнечиков, стрекозы. На берег вышла пушистая кошка с репейником на хвосте. Янина захотела помочь симпатичной и совсем не дикой киске, погладила ее, начала вынимать колючку из хвоста… но кошка внезапно проявила норов. Извернулась и ударила Янину лапой по шее!.. Убежала.