– Не представляю, что бы Эмма Фитцджеральд пошла на такое…

– Если Эмма в свое время отказалась от дара веретничества, отношения сестер и матери к ней должно быть холоднее льда. А о том, что творилось в ее душе, никто не знает – как и то, какие секреты она прятала от посторонних.

– Даже если предположить, что молодая мечтательница Эмма, любительница книг и кошек, все это время планировала хладнокровное убийство собственной семьи… мало занять освобожденный со смертью Агнес трон, его нужно еще и удержать, – возразил Дэмьен. – Агнес – железная старуха, но даже на нее главы других Домов неоднократно совершали покушения. Агнес быстро наказывала виновных, но сам факт… Думаешь, скромнице Эмме, к тому же, по твоим словам, отказавшейся от веретнического дара, это под силу? Да ее убьют, не успеет Высокое Собрание объявить ее королевой!

– Подожди. – Морриган удивленно поморгала. – Хочешь сказать, «королева Пропасти» – не фигуральное выражение, а настоящий титул? То есть с церемониями, короной и всем прочим?

– Не корона, обруч: серебряный для мужчин, золотой для женщин. Согласен, в этом есть некий элемент театральности, но и Пропасть – не самое обычное место. Насколько мне известно, еще с век назад наши предки обходились без подобных пафосных атрибутов. Но… мода диктует свое. В оправдание мужчин скажу, что, в отличие от королев Пропасти, они не увешивают свои обручи россыпью драгоценных камней.

Морриган насмешливо фыркнула.

– Не представляю «железную старуху» Агнес Фитцджеральд, увешанную рубинами и бриллиантами.

– В этом плане она уподоблялась сильному полу, предпочитая носить простой и строгий обруч, – заметил Дэмьен. – Нередко Агнес и вовсе забывала о короне. Все, что ее интересовало – это магия и власть.

– Ладно, с этим разобрались. Но вот что еще меня смущает: если бы план духа зеркала удался, и все семейство Фитцджеральд, включая и чудом выжившую Оливию, погибли… как быть с тем, что Эмма все еще остается маской?

– Так как любой осужденный на время ношения маски официально не существует, даже останься Эмма последней из Фитцджеральд, разумеется, она не могла бы в открытую заявить о своем праве на трон. Но как только бы она освободилась, то смогла бы или на равных правах с остальными бороться с действующим королем… или, на свой страх и риск, созвать Высокое Собрание, которое решит ее судьбу. Возможно, если Оливия была бы сейчас мертва, при выборе следующего правителя Пропасти Высокому Собранию пришлось бы принять во внимание и маску Эмму. Вот только меня гложут сильные сомнения, что кто-то стал бы дожидаться момента, когда она снимет маску, чтобы вступить на трон. Хотя утверждать наверняка не могу – насколько я знаю, подобных прецедентов еще не было.

– Высокое Собрание?

– Совет глав всех Домов Пропасти, – пояснил Дэмьен. – Если не объявляется претендент на трон, именно главы Домов избирают нового правителя Пропасти – разумеется, из своих же.

Морриган отшвырнула газету на низкий журнальный столик из голубоватого стекла и села в стоящее рядом кресло. Невероятно мягкое, охотно принявшее ее в свои бархатные объятия. Единственное неудобство заключалось в том, что теперь ей приходилось смотреть на Дэмьена снизу вверх.

– То есть, если бы и глава, и дочери Дома Фитцджеральд оказались убиты, то их убийца мог бы заявить о своих правах на престол?

– Мог бы. Более того – он бы занял его в то же мгновение. Для этого достаточно просто захватить Тольдебраль, и сделать его обителью своего Дома, включая сыновей и дочерей Дома и его адгерентов.

– А если Высокое Собрание будет против нынешнего короля/королевы Пропасти?

Дэмьен развел руками.

– Или им останется просто смириться с этим или… сговориться друг с другом и убить нынешнего короля/королеву, освободив место для более подходящей кандидатуры.

– Ого, – только и смогла вымолвить Морриган. – Хороши у вас порядки.

– Главный девиз как глав Домов, так и большинства жителей Пропасти – «выживает сильнейший».

Морриган потерла пальцами виски.

– Я все еще не могу понять, есть ли у Эммы резон убивать всю свою семью. С одной стороны, она – преступница, изгнанная из семьи. К тому же, отказ идти по стопам матери и сестер и становиться веретницей – весомая причина разругаться с ними в пух и прах и затаить на ниъ злобу. Да и Агнес Фитцджеральд была отнюдь не ягненочком. С другой стороны – Эмма по-прежнему маска, а значит, даже умри Оливия, у нее весьма сомнительные перспективы стать королевой Пропасти. С третьей – она может быть зеркалицей и, даже не имея необходимых для убийства сил и возможностей, может иметь необходимые для этого знакомства. В любом случае, пора встретиться с Ассоном.

С этими словами она резко поднялась из кресла. Взглянула на Дэмьена.

– Слушай, ты знаешь Пропасть намного лучше меня, а я здесь все еще чужачка. Конечно, при желании я могу заставить сотрудничать со мной любого, даже самого несговорчивого… Но, боюсь, мои методы слишком радикальны.

– Ну надо же, черная ведьма заботится о своей репутации? – едко произнес берсерк.

– У черной ведьмы есть сестра, которой, возможно, предстоит прожить в этом городе до конца своих дней, – парировала Морриган. – Которая и так настрадалась из-за репутации матери и старшей сестры и принадлежности к роду Блэр.

Дэмьен понимающе усмехнулся.

– В общем и целом ты бы пригодился мне в качестве напарника. Мы снова заключим сделку? Или я просто могу нанять тебя в качестве… ммм… устранителя проблем?

– Ты можешь просто меня попросить.

Морриган невольно рассмеялась.

– А ты быстро учишься. Еще немного, и я решу, что тебе действительно нужен друг.

– Он нужен любому в этом безумном мире. И в не менее безумном городе под названием Пропасть.

Дерек Ассон оказался не главой, как вначале предположила Морриган, а сыном Дома Ассон, высоким и крупным молодым мужчиной. Темно-русые волосы обрамляли скуластое лицо, голубые глаза смотрели устало. Причина визита Морриган и Дэмьена немало его удивила.

– Вы же знаете, я не могу говорить об этом.

Морриган закатила глаза.

– О да, она маска. Но кто узнает, что вы говорите о ней, если в этой комнате находимся только мы трое? А нам, раз уж мы первыми заговорили об Эмме Фитцджеральд, не резон об этом распространяться.

Дерек тяжело вздохнул. Но сдался, только когда в руки ему попала хрустящая купюра. Видимо, дела у Дома Ассон обстояли совсем худо.

– Ладно, но имен я не буду называть. Ну да, она украла у меня родовой кулон. Сначала выспрашивала, просто любопытствовала, как мне показалось – про магию кулона, про бабку мою, сновидицу.

– А потом вы обнаружили пропажу…

– Да, недели четыре спустя. Может, больше.