Пару дней спустя после нашей помолвки мы поехали из Гамбурга в Пюгген на несколько дней в гости. 24 марта Аннелиза покинула ферму, чтобы провести неделю дома, до того как явиться по вызову в город Лер. 4 апреля в Лере она получила новое назначение в госпиталь в Беверло. Ей предстояло проделать путешествие длиной 400 километров к новому месту работы в Бельгии.

В конце марта я отправился в Мюнстер, расположенный к западу от нас в 60 милях. Там мне предстояло закончить двухнедельные учебные курсы для ротных командиров. Обучение включало не только посещение дополнительных лекций, но и занятия в полевых условиях на близлежащем большом испытательном полигоне. Это давало нам возможность непосредственно наблюдать в действии новые виды оружия, такое как 210-миллиметровый реактивный миномет[45], обладавшее высокой точностью стрельбы.

После еще одного двухнедельного отпуска в Пюггене я прибыл 30 апреля в городок Зольтау немного западнее Мюнстера в офицерскую кавалерийскую школу на недельные курсы.

Рано утром мы шли в здание большого манежа, пол в котором был посыпан деревянными опилками, и, оседлав коней, начинали на рысях объезжать его, снова и снова, по кругу. Затем следовало упражнение, повторяемое неоднократно: надо было на ходу вскочить на спину коня в седло. Наши инструкторы научили нас также различным необходимым приемам, например, как заставить лошадь лечь, чтобы укрыться вместе с ней во время боя.

К концу второго дня на внутренней стороне бедер и на ягодицах появились болезненные потертости. Волдыри на коже за ночь покрывались коркой, а наутро начиналось все сначала. Несмотря на физический дискомфорт, время, проведенное в Зольтау, оставило по себе приятное воспоминание. Многим были тяжелы эти кавалерийские упражнения, ну а я на ферме привык управляться с лошадьми.

После завершения 8 мая этого окончательного этапа обучения на офицера я провел три дня на базе резерва 58-й дивизии в Ольденбурге. Я был рад встретиться с Аннелизой, получившей краткий отпуск после бомбежки союзными державами ее госпиталя в Беверло. Хотя она не была ранена, очевидная вероятность новых авианалетов в будущем заставляла меня беспокоиться о ее безопасности.

Когда она приехала в Ольденбург, мы планировали снять номер на двоих в отеле. Однако когда я обратился к управляющему с вопросом о свободном номере, он спросил, женаты ли мы. Я ответил, что мы помолвлены, но он заявил, что не состоящей в браке паре не разрешается занимать одну комнату, и предложил заплатить за два одноместных номера. Война принесла с собой много перемен, но она так и не смогла изменить консервативных правил поведения в обществе в Германии.

10 мая, после нашей короткой встречи, Аннелиза вернулась в Бельгию. Вскоре после ее приезда в Беверло она была переведена в бельгийский город Генк. В местном госпитале ей пришлось выхаживать раненых, которые нескончаемым потоком прибывали из Франции.

Мой прощальный визит в Пюгген продолжался с 11 по 13 мая. Я простился с семьей. Возвращаясь на Восточный фронт офицером, я не знал, где буду служить и вернусь ли я когда-нибудь домой.

Я не предполагал, какой тяжелый, сокрушительный удар обрушится на вермахт в июне. Летом 1944 г. Германия столкнулась с целым рядом кризисных ситуаций, с каждым разом усугублявшихся, которые привели к дальнейшим страданиям и бедствиям в стране и на фронте.

Глава 14. Возвращение на фронт. Май-октябрь 1944 г.

Когда мой поезд прибыл 15 мая в Тильзит[46], город на границе Третьего рейха, меня уже ждала телеграмма, поступившая в армию резерва командования вермахта, от полковника Беренда, командира 154-го гренадерского полка.

В ней он просил начальство позволить мне вернуться в полк, в мою роту тяжелого вооружения на смену убывшего командира роты лейтенанта Райхардта. Я мог получить назначение в любую роту группы армий «Север», и потому обращение ко мне Беренда принять командование над моим старым подразделением было отличной новостью, хотя это было совсем неожиданное решение, на которое я никак не мог повлиять.

Идя навстречу просьбе Беренда, командование срочно издало приказ о моем направлении в 13-ю роту. Я вновь сел на поезд и отправился в 700-километровую поездку в Северо-Восточную Эстонию, где располагалась 58-я дивизия. В поездке у меня было время поразмышлять о случившихся на Восточном фронте за последние полгода событиях.

В январе 1944 г. Красная армия перешла в наступление и сняла нашу долгую блокаду Ленинграда, заставив всю группу армий «Север» отойти на запад. Этот организованный отход[47] на северном участке фронта стал частью больших изменений в стратегической ситуации, сложившейся после Сталинграда.

Несмотря на то что немецкий солдат продолжал все так же умело сражаться, постоянно росли потери, которые было невозможно возместить. В то же время Красная армия постоянно наращивала свое превосходство в численности личного состава и в материальном отношении, отвоевывая ранее потерянные территории. Существовала надежда, что если вермахт сократит линию фронта, то это поможет как-то компенсировать нехватку солдат. К тому же наши пути снабжения станут короче, а у противника, наоборот, вырастут.

Этой зимой 154-й полк вместе с 58-й дивизией отходил на северо-запад от Невеля, разбившись на более мелкие подразделения с целью более действенного противостояния противнику при отступлении. Стало обычным явлением, когда отходившие под напором противника полки, батальоны и даже роты сражались самостоятельно. Располагая ограниченными резервами, немецкая армия использовала эти «пожарные команды» для «затыкания дыр», постоянно возникавших на линии подвижного фронта и в других критических ситуациях.

К февралю 1944 года 154-й полк, вновь в своем полном составе, присоединился к 58-й дивизии в месте ее дислокации близ Нарвы. Полк занял свои позиции на заранее обустроенном оборонительном рубеже, который шел от побережья Балтийского моря до Чудского озера. Действуя на этой линии «Пантера»[48], 154-й полк помогал отбивать атаки Красной армии в районе населенного пункта Сиргала, расположенного в 22 километрах к западу от Нарвы и места нашего старого боя в 1941 г. у реки Плюсса.

Прибыв 20 мая в расположение 13-й роты, я сразу же приступил к исполнению обязанностей командира. В течение месяца полковник Беренд утвердил меня на этом посту. Обычно его занимал капитан, а не лейтенант, но отчаянная нехватка офицеров в немецкой армии привела к тому, что назначения, подобные моему, перестали быть исключением. Я был единственным офицером в роте и поэтому был вынужден поставить во главе взводов фельдфебелей, которые обычно командовали отделениями.

Гаупт-фельдфебель Юхтер по-прежнему отвечал за тыловое обеспечение, а обер-фельдфебель Элерт все так же командовал взводом связи, но теперь я