Сунув пальцы в горшок с мазью, Каррис глянула на Корвана. У него был растерянный вид. Она начала задирать свою длинную рубашку, и он понял. Кашлянул и отвернулся. Каррис опасливо смазала царапины на груди, дав себе время подумать.

Каррис ожидала, что Данавис будет каким-то седым стариком. Ему же было чуть за сорок, он был выбрит, не считая двухдневной щетины. Кожа его была светлее, чем у большинства тирейцев, но куда темнее, чем у бледных кроволесцев, хотя на его скулах все же виднелась пара веснушек. У него были синие глаза – немудрено при том абсурдном количестве красного, которое он был способен извлекать. Люксиновый ореол лишь наполовину окружал зрачки – даже меньше, чем у Каррис, несмотря на то, что он был лет на двенадцать-пятнадцать старше ее. Возможно, был красный отлив и в его темных волосах, сами волосы были скорее волнистыми, чем кудрявыми. Генерал славился своими рыжими усиками, которые он подстригал, разве что отпуская кончики ниже подбородка, в которые вплетал красные и золотые бусины. Может, это был другой Корван Данавис или какой-то человек, взявший его имя, надеясь нажиться на репутации генерала.

– Они напали прежде, чем мы поняли, что происходит, – сказал Корван. – Я советовал отправить пару парней в качестве рекрутов, но даже я не ожидал такой кары. Король Гарадул пришел сюда преподать урок не нам, но всей Тирее. Я лишь раз прежде встречался с таким, как он. – Генерал Дельмара, Мясник из Ру, догадалась Каррис.

– Вы видели пирамиду? – спросила Каррис, повернувшись к нему спиной.

Корван Данавис застыл. Уголок его рта на миг поднялся в оскале. Но когда он посмотрел на Каррис, он снова был холоден, держал себя в руках. В глазах не было и намека на новый красный люксин, что говорило о потрясающем самоконтроле для извлекателя его возраста.

– Я собрал кого мог и отступил к храму. – Он надеялся, что Гарадул не осквернит священной земли? – Это наименее горючее место в городе, – ответил Корван на незаданный вопрос. – Мы сражались и проиграли. Делария и Суорринзы не смогли открыть дверь в подвал, а я был слишком занят сражением. Может, мне вообще не надо было драться. Думаю, хроматургия лишь привлекла больше солдат. Они задавили нас числом. Я отступил вниз.

– Один?

Он удивленно глянул на нее в ответ.

– Остальные были мертвы, – сказал он.

Кроме одной молодой семьи менее чем в десяти шагах от лестницы. А Корван вообще сражался или немедленно отступил и запер за собой дверь, обрекая горожан на смерть в огне? Солдаты унесли своих мертвых, а пожар стер следы сражения в храме, так что Каррис не могла сказать уверенно.

– Значит, сейчас вы расскажете мне, как использовали самый горючий люксин, чтобы спрятаться от пожара, – сказала Каррис.

– Знаешь, почему ты дуешь на огонь, разжигая костер? – спросил Корван. Он не стал дожидаться ответа. – Огню нужно дышать. Я монохром, госпожа Белый Дуб. Нам надо быть изобретательнее, чем почти полихромам вроде вас.

– Просто скажите, что вы сделали, – сказала Каррис. Откуда ему знать, что я почти поли? Она все пыталась решить, возможно ли, чтобы он был тем самым генералом Данависом. В этой дыре? Из кроволесской семьи? Глаза и веснушки говорили о кроволесском наследии, но кожа? Конечно, он вырос в знатной семье, а они растят своих сыновей для войны. Лучшее сочетание для боевого извлекателя – черная кожа и синие глаза. Даже карамельная кожа лучше бледной кроволесской, чтобы дать воину дополнительную секунду прежде, чем противник поймет, какой цвет он тянет. Так что все возможно. Знатные семьи часто выбирали пару для своих сыновей и дочерей и по менее значимым причинам. Опасение, что твой ребенок не будет выглядеть уроженцем собственной страны отнюдь не в начале списка, когда дело идет о простом выживании.

– Когда я спустился, – продолжал Корван, – я знал, что они придут за мной, потому покрыл все помещение красным люксином. Я полностью запечатал его и покрыл люксином и себя. Когда солдаты спустились, я закрыл за ними дверь и все поджег. Пожар сожрал весь воздух в подвале, и солдаты погибли. – Так вот почему люксин покрылся коркой, а не сгорел. Воздуха не было.

– А трубки? – Каррис проломила несколько трубок при падении.

– Они выходят наружу, чтобы я мог дышать.

– Так почему вы не ушли, когда убили их?

Он тяжело посмотрел на нее.

– Потому что если бы я не дождался, пока прогорит последний уголь, я бы рисковал взорвать весь подвал. Как ты могла заметить, ну, когда ты притащила с собой горящий уголь и взорвала весь подвал.

О!

– Зачем король Гарадул собирает армию? – спросила Каррис. – Почему сейчас?

– Думаю, чтобы заявить о себе. Новый король хочет показать, что он крут. Куда уж проще. Раск Гарадул всегда был чокнутым мелким ублюдком.

– Если ты настоящий Корван Данавис, ты только что солгал мне, – сказала Каррис. Генерал уровня Корвана погрузился бы в вероятные стратегии, которые мог бы вести Раск. Генерал со списком побед Корвана уже с десяток их придумал бы.

Корван помолчал, и Каррис показалось, что у него довольный вид.

– Значит, малышка Каррис Белый Дуб выросла, – сказал Корван. – Вступила в Черную Гвардию и теперь шпионит на Хромерию.

– О чем ты? – сказала Каррис. Ей словно дали под дых.

– Вопрос лишь один – кто хочет убить тебя, Каррис? Ты в Тирее даже более подозрительна, чем я со своими светлыми волосами и кожей, так почему именно ты? Он послал тебя? Сюда?

– А почему нет? Я пришла изучать южных пустынных красных…

– Да ладно, Каррис. Не унижай нас обоих. Как минимум я враг твоего врага. Ты здесь ради информации. Я дам ее тебе, но только если ты не будешь мне лгать. Если ты пришла сюда неподготовленной, ты погибнешь.

Он мог бы убить ее в храме, сообразила Каррис. Или бросить ее, и пожар доделал бы дело. У Корвана была безупречная репутация даже среди его врагов, и ей действительно нужно было знать то, что знает он. Она подняла руки. Поморщилась. Левая рука просто горела.

– Почему мне нельзя быть здесь? – спросила она.

– Ты знаешь, что случилось с теми, кто сражался за Дазена? – спросил Корван.

– Они разошлись по домам.

– Проигравшим всегда труднее возвращаться домой. Армия Дазена была разношерстным сбродом. Много дурных людей, немного хороших, но обманутых.

– Вроде тебя, – язвительно встряла Каррис.

– Речь не обо мне. Дело в том, что многие из нас не могли вернуться. Некоторые пошли в Зеленую гавань; аборнейцы приняли несколько небольших групп, илитийцы сказали, что примут всех, но все получили от них лишь обрезанное ухо.

Каррис содрогнулась. Так илитийцы метили рабов. Они раскаляли докрасна ножницы и почти наполовину отрезали рабу ухо. Рубцовая ткань не позволяла срастить ухо, и раба было легко опознать.

– Некоторым из нас повезло больше, – сказал Корван. – Несколько месяцев наши армии мотало по стране взад-вперед, и тутошним не было причин любить обе стороны. Мы сносили целые деревни. Среди выживших остались только дети, старики и немного женщин. Большинство городов ненавидели солдат, а где бывшие солдаты пытались остаться силой, папаша Раска, сатрап Персес Гарадул, выгонял их. Но некоторые города поняли, что если они хотят отстроиться, то им нужны мужчины. Ректонская алькадеса была из таких. Она отобрала двести солдат и разрешила нам осесть, и это было хорошее решение. Несколько соседних городов поступили так же. Остальные мужчины, естественно, пошли в разбойники, и переловить их всех не мог даже Персес Гарадул.