– Сколько бы ты на меня ни смотрел, я все равно не собираюсь быть твоим магистром, – ответил здоровяк.

– А гидом?

– Нет.

– А вежливым хозяином?

– Не-а.

А мудаком? Кип уже открыл было рот, но снова заметил, насколько мускулистые у Железного Кулака руки. Он закрыл рот и надулся.

– Ты что-то хотел сказать? – спросил Железный Кулак.

– Ваше имя, – сказал Кип, – среди парийцев оно частое?

– Железный Кулак? Насколько знаю, я один.

– Я не об этом… – О, так он дразнится!

Железный Кулак хмыкнул.

– Ты хочешь сказать, обычно ли для нас брать имя, описывающее человека? Это очень распространено. Некоторые из нас используют старый язык, но побережники – мой народ – выбирают слова, понятные чужакам. Илитийцы тоже так поступают. В какой-то степени это делает вся Хромерия. Гэвина Гайла почти никогда не зовут императором или Призмой Гайлом. Он просто Призма. Орея Пуллаур просто Белая. Многие считают бессмысленные имена истинной загадкой.

– Бессмысленные имена. Вроде Кипа?

Железный Кулак поднял бровь. Пожал плечами.

Ну спасибо.

Толпа, валящая на Малую Яшму по дневным делам, словно и не замечала чудес у себя под ногами. Мост был где-то в двадцать шагов шириной и три сотни длиной от берега до берега. Поверхность была чуть шероховатой, но едва ли нарушала его прозрачность, если не считать некоторого количества грязи. Кип видел воду прямо у себя под ногами менее чем в футе. Она вздымалась и опадала с каждой волной. Они шли по стороне с сильными волнами – похоже, здесь было правостороннее движение, не как дома, так что волны бились о люксин прямо рядом с Кипом. После того как его помотало на волнах и он чуть не утонул, от этого вида мальчик заметно нервничал. Остальные вроде и не замечали волн.

Затем, когда Кип и Железный Кулак добрались до середины моста, Кип заметил чудовищную волну. Она как раз была готова обрушиться на мост: впадина делалась все глубже, а высота росла. Кип приготовился и набрал в грудь воздуха.

Он не заметил, что зажмурился, пока не услышал смешка Железного Кулака. Кип открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как остатки воды стекают, не причинив вреда, по внешней стороне трубы. Мост даже не скрипнул, не дрогнул, не заметил силы воды, которая только что прошла над ним.

Несколько прохожих понимающе усмехнулись. Похоже, это уже была бородатая шутка.

– Вот почему… – Кип запнулся, напомнив себе, что надо использовать верное слово. – Потому мой дядя хотел, чтобы я пришел этим путем?

– Отчасти. Каждый раз, как нам приходится иметь дело с норовистым королем, сатрапом, королевой или пиратским главарем, мы стараемся провести его по мосту в момент высокого прилива. Это славное небольшое напоминание о том, с кем он имеет дело.

Небольшое напоминание?

Очередная волна перекатила через мост, и вскоре даже провалы волн стали выше низкой части моста. Когда Кип и Железный Кулак сошли с моста, он погрузился в море. Невероятно. Кип вырос не у моря, но даже он знал, что такой быстрый и сильный прилив – дело необычное. Он задумался, нет ли и в этом магии. И все это время мост даже не дрогнул. Такой вот намек.

Мост поднимался вверх, прежде чем выпустить их на берег, конечно же, но выйдя, Кип наконец смог рассмотреть Хромерию.

Первые две башни, по правую и левую руку того, кто только что ступал на Малую Яшму, были построены ближе друг к другу, чем две дальние, наверное для того, чтобы усилить стену возле гигантских ворот, где, скорее всего, будет атака, либо…

О! Дело в свете.

Как только Кип это понял, все остальное обрело смысл. Все в Хромерии было устроено так, чтобы свет держался здесь как можно дольше. Расположение на склоне холма означало, что больше солнечного света достигнет нижних уровней самой северной башни и двора. Поставив две первые башни шестиугольника ближе друг к другу, строители сделали так, чтобы их тень не падала на здания позади. «Стеклянные» северные стены и северные стороны каждой башни приводили к тому, что даже выходящие на север помещения получали столько солнечного света, сколько могли, в то время как южные помещения имели матовые стены, более соответствующие уединению и комфорту. Кип представил, что люди с удушливым страхом высоты могут чувствовать себя неуютно в некоторых помещениях Хромерии – чтобы уменьшить затенение основания, все башни, кроме центральной, были наклонены наружу, придавая всему сооружению сходство с цветком. Это тоже не было случайно – несмотря на наклон, все этажи оставались ровными. Возможно, Хромерии нужно было больше места, чем имелось на острове, так что единственным решением стало продолжить башни за пределы острова. А возможно, это было сделано просто потому, что они так могли. Для поддержки или удобства каждую башню связывала с соседними сеть прозрачных мостиков. И все они были соединены с центральной примерно на середине ее высоты. Кип видел, как эти закрытые галереи между башнями заполнялись народом. Несомненно, если у тебя есть дело в каждой башне, куда быстрее пойти туда напрямую, чем спускаться по лестницам, пересекать двор, а затем снова карабкаться вверх. Но зрительный эффект тоже имел значение. Вид центральной башни, как середины цветка, оставался лаконичным, выраженным.

– У каждого цвета своя башня, – сказал Железный Кулак.

– Я думал, вы не гид, – Кип не успел сдержать язык. Моргнул. Если бы он не так боялся боли, он прикусил бы себе язык ради напоминания.

Железный Кулак просто посмотрел на него.

– Простите, – пискнул Кип. Прокашлялся и сказал уже более нормальным голосом: – Извините.

Железный Кулак продолжал смотреть на него бесстрастно.

– Дайте угадаю, – неловко сказал Кип, пытаясь отвести от себя тяжелый взгляд Железного Кулака. Он показал на башню слева от ворот, к которым они приближались, затем по ходу солнца. – Субкрасный, красный, оранжевый, желтый, зеленый и синий. – Синяя башня была последней, справа от ворот.

– Неплохо, – неохотно сказал Железный Кулак.

– А почему суперфиолетов обездолили? – спросил Кип.

– То есть? – повысил голос командир.

– Ну вы же понимаете, – сказал Кип.

– Что? – Железный Кулак поднял брови.

– Ну, они, получается, лишенцы.

– Это выражение означает не то, что ты думаешь, – сказал Железный Кулак.

Кип открыл было рот, чтобы спросить, что же тогда оно означает, но понял, что командир не собирается ему разъяснять.

– Суперфиолетов никогда не было так много, чтобы построить им отдельную башню, и суперфиолеты тянут тем лучше, чем выше они находятся. Там качество света лучше для их работы, к тому же по большей части они работают прямо на Белую. Потому они живут в Башне Призмы. Ближе к верхушке.

Они подошли к гигантским воротам вместе с сотнями других людей, пришедших на работу или по делам. Врата были покрыты кованым золотом, но открыты, так что Кип лишь мельком увидел сцены и фигуры, изображенные на них. Однако стены сами по себе выглядели чудесно. Было видно, что их основной элемент – синий люксин, но ведь сам люксин может быть светлее или темнее, и, похоже, к нему был подмешан желтый. Для крепкости? Наверное, раз целый мост сделан из такой смеси. Но каждая стена шестиугольника была разной. Повсюду виднелись узоры синего, желтого и зеленого, и это даже не считая башни. Хотя северная стена каждой башни была почти совершенно прозрачной для максимального пропускания солнечного света, остальные стены были построены так, чтобы отметить башни для их жителей, чтобы даже необученный мог понимать, чья башня чья. И, вероятно, чтобы порисоваться. Каждая поверхность синей башни была высечена как грань гигантского сапфира, и вся башня сверкала и переливалась, под каким углом ни смотри. Субкрасная башня на фундаменте из переплетенного синего, желтого и зеленого казалась горящей. Иллюзорные язычки пламени лизали люксин, поднимаясь на высоту десяти-двенадцати футов и порой забрасывая искры еще выше. Остальная часть башни словно бы шла волнами, как воздух при пожаре.