общем плане, когда аболиционистские мыслители и активисты, от Анджелы Дэвис до Рут Уилсон Гилмор, утверждают, что существуют исторические связи между рабством и "Джим Кроу", городскими гетто, сопротивлением движению за гражданские права и нашим сегодняшним расистским карательным обществом - все эти мыслители показывают, что уголовное право и его исполнение являются инструментами социального порядка, преимущественно используемыми для удержания афроамериканцев и других цветных людей в условиях гражданства второго сорта.

Критические социальные теоретики ставили этот вопрос на протяжении более чем столетия, но безрезультатно. На них, как на дерево, падающее в лесу, никто не обращал внимания. Большинство либеральных мыслителей, в том числе и многие прогрессивные, смогли уклониться от ответа на этот вызов, заняв разумные позиции, которые, по сути, замалчивали проблему. "Конечно, закон формирует общество, - отвечали они, - но он должен соблюдаться, чтобы устранить вред от насильственных преступлений, и есть способы сделать его менее расово дискриминационным". Таким образом, даже прогрессистам удалось избежать сути проблемы. Между тем марксистские мыслители уделяли относительно мало внимания праву и правовым структурам, считая их надструктурными и явно инструментальными для поддержания классового угнетения. Еще хуже то, что многие критические теоретики, которые действительно бросали вызов правовому либерализму, такие как У. Э. Б. Дю Буа и представители Франкфуртской школы, либо намеренно маргинализировались по политическим причинам, либо были вынуждены смягчить свою критику, чтобы ассимилироваться в либеральных высших учебных заведениях.

Только сейчас, в результате вновь возникшей дискуссии об отмене наказания, люди начинают всерьез воспринимать или, по крайней мере, обсуждать вызов парадигме наказания. Внимательное и честное отношение к этому вызову поможет нам определить альтернативную парадигму сотрудничества, которая должным образом отражает нашу взаимозависимость не только с людьми, но и с жизнью на Земле. Кооперативизм предлагает новую парадигму общества.

Подчеркну, что критика парадигмы наказания - это глубокий вызов нейтральности закона. Это прямая атака на идею о том, что в либеральной демократии правильно оставить людей в покое, но затем наказывать их, когда они нарушают закон; что исполнение закона само по себе не является политическим, а просто поддерживает общество; что в либеральной демократии, в отличие от автократий, мы ценим свободу и автономию личности и руководствуемся верховенством закона, а не людей. В рамках парадигмы наказания это выражается в том, что между преступлением и наказанием существует необходимая связь: противоправная деятельность вызывает наказание, а наказание сводится к предотвращению или устранению последствий преступления. Легитимность этой связи лежит в основе либерального государства. Она лежит в основе философского, литературного и юридического дискурса о "преступлении и наказании", начиная с Гоббса и Локка, Чезаре Беккариа и Достоевского, Джона Стюарта Милля и Джона Ролза. Основополагающая посылка либеральной демократии заключается в том, что должно быть как можно больше свободы, ограниченной и обеспеченной уголовным законом; что свобода должна быть только там, где есть сила или мошенничество; что люди должны наказываться только за совершение противоправных действий, наносящих вред другим. Это центральное основополагающее положение западной либеральной демократии, которое прочно опирается на концептуальные столпы правового нейтралитета и верховенства закона.

Однако уже более века критически мыслящие люди исторически и теоретически доказывают, что применение уголовного законодательства служит не только и не столько политическим инструментом, используемым властными коалициями для воспроизводства и закрепления социальной и расовой иерархии. Вместо того чтобы поддерживать нейтральные рамки, предназначенные для всех граждан, закон и его исполнение формируют расовый, сексуальный и классовый порядок в обществе. Наказание - это не просто реакция на преступление, это основной инструмент, оружие, тактика или техника, используемые для воспроизводства расовой и социальной иерархии. Эта критика либеральной демократии оставалась неуслышанной в течение десятилетий. Вызов парадигме наказания наконец-то вывел эту критику в основное русло дискуссии.

 

W.E.B. Du Bois,Black Reconstruction in America(1935)

W. Э. Б. Дю Буа стоял у истоков этой критической традиции. В своей новаторской книгеРеконструкция чернокожих в Америке: 1860-1880", опубликованной в 1935 г., Дю Буа показал, что применение уголовного законодательства было использовано как одно из основных средств повторного порабощения освобожденных чернокожих женщин и мужчин после эмансипации. Благодаря введению в бывших штатах Конфедерации "черных кодексов", предусматривавших суровые наказания и трудовые ограничения для афроамериканских мужчин и женщин, возникли новые карательные практики аренды каторжников и плантационных тюрем, породившие новые формы рабства. "Вся уголовная система, - писал Дю Буа, - стала использоваться как метод удержания негров на работе и их запугивания".

Уголовное право практически заменило имущественное право в качестве основной стратегии закрепления господства белой расы. Уголовное право служило не для возмещения ущерба, причиненного преступлением, а для закрепления расовой иерархии, которая была нарушена в период Реконструкции. Оно служило для навязывания социального порядка господства белых. Дю Буа ясно выразил это: "Ни в одной части современного мира не было столь открытой и сознательной торговли преступностью с целью преднамеренной деградации общества и получения частной выгоды, как на Юге со времен рабства", - подчеркивал Дю Буа. "С 1876 г. негров арестовывали по малейшему поводу и назначали им длительные сроки заключения или штрафы, которые они были вынуждены отрабатывать. В результате пеонаж преступников распространился на все южные штаты и привел к самым возмутительным ситуациям". Одновременно с этим исполнение уголовного законодательства широко использовалось для лишения чернокожих мужчин и женщин их гражданских и политических прав.

Дю Буа проследил преемственность от рабства к уголовному наказанию в 1930-х годах, задолго до современного массового лишения свободы афроамериканцев. Он также раскрыл более глубокую экономическую логику, мотивирующую эту преемственность: "Ужасная система аренды каторжников давала государству прибыль от преступлений, не говоря уже об огромных прибылях, которые получали частные подрядчики", - показал Дю Буа. С помощью новых методов наказания уголовное право способствовало превращению американского рабства в новую систему пеоната, которая во многих случаях превзошла ужасы добеллумского периода.

Во многих отношениях Дю Буа значительно опередил более ортодоксальные марксистские анализы, которые в своих классических формулировках часто прибегали, в некоторой степени реакционно, к понятиям "преступного элемента" или того, что они называли люмпенпролетариатом. Взаимодействие Дю Буа с критической мыслью, которая, как показывает Седрик Робинсон в книге "Черный марксизм", представляла собой критику, продвижение и альтернативу, было особенно продуктивным для студентов, изучающих преступление и наказание.

 

Rusche and Kirchheimer,Punishment and Social Structure(1939)

Примерно в то же время группа критических мыслителей, членов Франкфуртской школы, находившихся в то время в изгнании в Колумбийском университете, также поставила перед собой задачу опровергнуть связь между преступлением и наказанием. В своей новаторской книгеНаказание и социальная структура", опубликованной в 1939 г., Георг Руше и Отто Кирххаймер рассмотрели историю западной практики наказаний с XVII в.