Растерялся я до того, что пошёл обратно, прикрыться даже забыл. Захожу на монастырское подворье, люди, завидев меня, кто ругать начинал, кто обзывал. А я иду, ничего не вижу, не слышу, как ощущаю вдруг кожей волшебный той девочки смех. Смотрю, фея моя стоит рядом с верзилой и как ни в чём не бывало пальцем, как все, в меня тычет.

Тут ко мне подбежала вожатая наша, на ходу сорвав с древка флаг, украшенный портретом вождя и золотыми кистями, и сказала мне завернуться. Отругала, конечно. Хотя много позже я понял, что сама она могла всерьёз поплатиться.

– И что?

– Что, что? – Отец усмехнулся и снова выпил: – Понял я в тот день, сынок, что партия – главная наша опора. Как видим, не прогадал.

– Ты эту девочку сдал?

– Нет. А зачем?

– Что-то случилось? – догадался Андрей.

– Утонул тот верзила в июле. До сих пор непонятно, как вышло. Купались в тот день целой кучей в пруду, как обычно, да что там за пруд? Так, болотце затхлое. Я за ним и не следил-то особо. Уходим, а его – нет и нет. Стали звать – тишина. И представь, отыскали возле самого берега – в рыбацкой сети запутался. Все гадали потом, откуда там сеть взялась? Рыбы в том болотце отродясь не водилось.

– А девочка что?

– Девочка скоро другого нашла. Замуж вроде как собралась. Парень был из колхозников, такой же здоровый, как её прежний, но тупой – за версту не укрыть. А у меня, по иронии судьбы, с её лучшей подругой сложилась любовь, так что мы на колхозные танцы вместе сбегали. Ну, и ушли как-то под вечер, я танцую с моей, фея – со своим здоровяком. Как моя вдруг мне шепчет: «Может, в поля?» Где тут отказать?

Еле успели к линейке вернуться, отряды уж строились. Стоим на плацу, отдаём пионерский салют, пока флаг поднимается, как ворота детского дома распахиваются и входит чудная девица. Одета в какую-то рвань. Руки, ноги, лицо исцарапаны в кровь. И смеётся, как идиотка.

Андрей вздохнул:

– А ты что?

– А что я? – Отец забрал ферзя сына своим и снова откинулся: – Я ещё год в малых обносках ходил. Тебе снова шах.

Андрей, ощущая неловкость, пересёк слоном доску и побил ферзя отца, завершив комбинацию:

– Тебе шах и мат. Ладно, пойду я, пап, а то время позднее.

Отец удивлённо взглянул на шахматный стол и рассмеялся:

– Давно не встречалось достойного противника!

– Может, поддавались? – Андрей поднялся.

– Сядь, – приказал отец. – Пойдёт он. Кто про Авдея спрашивал? Надо тебе?

Андрей поднял брови.

– Надо, так слушай. Авдей свою вторую жену вообще не просто так выбирал. Отсекал по родословной, образованию и прочему. Обжегшись на молоке, как говорится.

– Так он не просто с ней познакомился? – изумился Андрей.

– Авдей – просто? – теперь изумился отец. – Ты что? Когда он – патологически недоверчивый человек, как, впрочем, и я. Жена его, кстати, кровей каких-то…

– Царских? – Андрей не верил услышанному.

– Царских? Окстись! Кровосмешенцы. Болезней у них до хрена, и все, как одна, – пакостные. Просто хороших кровей. Не князья, но и не голодранцы. Кстати, ты знал, что род твоей мамы – тоже древний дворянский? Сейчас в России таких почти не осталось.

– Папа, ты маму что, тоже себе подбирал по родословной?

– Нет, конечно, много позже узнал. Предлагал даже Наташе герб их семьи вернуть, звание. Но она отказалась… Но мы отвлеклись. Разыграть спектакль с ухаживаниями для Авдея, как для любого другого, раз плюнуть. Бабы ведь одинаковые, ведутся все на одно и то же.

– Папа, я не могу в это поверить!

– Сынок, ты что, до сих пор настолько наивен? Хочешь знать результат, просчитай ходы наперёд.

– Интересно, Агеева знала об этом?

– Агеева тогда ещё не была Агеевой. И знать это ей было ни к чему.

– Откуда ты тогда знаешь? – усомнился Андрей.

– Таких людей, как Авдей или я, в округе – по пальцам. Знакомы мы довольно давно, чтобы доверять друг другу. В какой-то мере. Не дружить, конечно, семьями, но в баньке хочется с равным попариться. Не с охраной же трепаться?

– Получается, со стороны Агеева брак был чистый расчёт?

– Единственный верный выбор, если думать о детях. Обычно спасает от неожиданностей.

– И как, спасло? – Андрей понял, что сказал лишнего, выдав себя не вопросом, а интонацией.

Отец взглянул с недоверием:

– Ты что-то имеешь ввиду?

– Ничего, ничего, – торопливо ответил Андрей. – Просто спросил. Угадал?

– Угадал, угадал. – Отец снова расслабился. – Нормально жили «Авдей» с женой, так он влюбился, аж до чёртиков, что решил развестись. Седина, как говорится. – Отец усмехнулся. – А без повода как? Сидели мы тогда в баньке, Авдей и поделился, мол, жена у него до того идеальная, ни к чему не придраться. И пошутил, мол, не мочить же её из-за этого ради развода. А с нами сидел один молодой и сказал, что мочить ни к чему, потому как баба любая – хоть идеальная, хоть какая, всё одно – блядь. Авдей засмеялся, я, признаться, тоже. А молодой спокойно сказал, что раскрутил недотрог замужних и всяких – до чёрта. Со счёта сбился. А от некоторых, сказал, потом долго не мог отвязаться. Ну, Авдей и предложил к его жене подкатить. Мол, у него повод к разводу появится и отступные удастся зажилить. Отблагодарить даже обещал ходока – тот и согласился.

– И кто такой только выискался? – спросил Андрей, не понимая, почему злится.

– А что в этом хитрого? В своё время и я бы сгодился. Но был нужен молодчик. Митя Король, слыхал про такого?

– Митя? – Андрей разыграл изумление: – Я всегда думал, что он у вас главный.

– Кто? Митя? Да Митя – сопляк против меня. Или, к примеру, Авдея. Хотя до наших годков дорастёт, может, и покруче станется. Если доживёт, конечно.

– Почему же у него кличка такая?

– Митя блядей всех своих на французский манер именует, отыскался Людовик, на хрен, Четырнадцатый. Он ни одной путной юбки не пропустил. А тут, смотри, интересно как складывалось – риска вообще никакого, а нервишки, согласись, щекочет.

– И каковы результаты?

– Каковы… – Отец взял портсигар, постучал сигаретой о корпус, Андрей поднёс зажигалку. – Ты Митю-то видел когда? Хотя бы на фотке?

Андрей молча кивнул. Отец прикурил и продолжил:

– Ну и как, на твой взгляд, красивый он?

– Откуда мне знать?

– Тебе, может, и неоткуда, а бабы на него вешаются, – отец затянулся и, выпустив три кольца дыма, пронзил последнее пальцем, – как игрушки на ёлку. А наша барышня устояла.

– То есть как устояла? – опешил Андрей.

– То есть так устояла. – Отец вновь глубоко затянулся. – Авдей сам в шоке был. Думал, беспроигрышный козырь. Ан нет, получил наш ходок от ворот поворот.