А Шелена? Наивная талантливая эгоистка, полная знаний, но совершенно не понимающая жизнь, представляющая любовь по дрянным романам, и думающая, что может обмануть себя, просто выпив пилюлю. Ее ведет по неправильной дороге – но она тоже взрослеет.

Глаза Хавьера вспыхнули. Он понял.

– Ворон. Ворон не меняется. И тогда, следуя твоей логике…

– Да. То-то и оно.

– Это будет жесть.

– И еще какая. – мрачно пообещала я.

Дама червей

Тогда мне некуда было идти. От Марка я давно переехала, и, собрав все свои вещи, я удивилась, как их много. За последние полгода я обросла платьями, сувенирами, книгами, сумками, обувью, духами, косметикой просто в невообразимом количестве. Глубоко вздохнув, сложила в большой саквояж только то, что имело практическую ценность: белье, удобную одежду, блокноты с записями, туалетные принадлежности. Позвала двух молоденьких горничных, убиравших покои Ястреба, отдала им все остальное. Девушки были в восторге и ужасе, пикантные слухи, что между принцем и его любовницей что-то не так, уже ползли по стенам дворца вслед Ястребу, покинувшему пределы Кермана с такой скоростью, что я слышала, как во дворе визжали шины.

Выйдя в коридор, я раздумывала, как быть дальше. Домой к маме? К леди Агриппине? Свалиться на голову Ивейн, с которой сто лет не виделись?

Почему не к Марку?

Потому что мы с ним поссорились.

Тайны мешают жить, теперь я знала это наверняка. Ложь громоздит ложь, и вот ты уже не помнишь, кому что сказал и стараешься избегать всех тех, кто знает тебя, как облупленную, чтобы не отвечать на неудобные вопросы.

Что с тобой происходит, Шел. У тебя странный взгляд. Ты выглядишь так, как будто не ешь и не спишь. Мне не нравится, как Ворон на тебя смотрит. Как ты смотришь на него. Габирэль опасен, Шелена, прошу держись от него подальше.

Вышла безобразная сцена, я вспылила, он обиделся и уже около двух недель мы, проходя мимо друг друга, делали вид, что незнакомы. Я знаю, что если бы у меня было хотя бы полчаса, я бы пошла к нему – единственному другу, которому могла доверять, и он бы простил и впустил меня – и все бы сложилось иначе. Но велением судьбы или происками дьявола было то, что ко мне подошел Ворон, забрал мой саквояж и приказал: пошли.

И я пошла.

И не было ни минуты потом, чтобы не пожалела.

Валет пик

Ворон ждал, что Кай его убьет. Ворвется, сверкая желтыми глазами, вытрясет все дерьмо и душу, разобьет лицо, размажет по стене. Он даст ему сдачи, они славно подерутся, переломав друг другу пару ребер, потом напьются до белых чертей, выдерут нескольких шлюх.

И между ними все снова станет как было.

Он даже может поклясться отдать ему эту девку, не тронуть ее даже пальцем.

Но Ястреб наказал его гораздо хуже.

Он просто перестал его замечать.

Надолго уезжал, возвращался пыльный и пропахший потом, кровью, железом и порохом. Габирэль попробовал было навязаться, поехать вместе с его гвардией как бы случайно, но хмурый Карл преградил ему дорогу.

– Не сегодня, красавчик. Мы без тебя.

Спустя пару недель Ворон сломался, ворвался к нему в кабинет, устроил истерику, как портовая проститутка:

– Я же знаю, что ты зол! Давай, поговори со мной, ударь меня! Я вижу тебя насквозь, обманывай других этим своим ледяным видом, но мне-то известно, что ты вне себя, что там, внутри, под всей этой броней ты сходишь с ума от ревности и одиночества. – Он изо всех сил толкнул Кая кулаком в бок, провоцируя, но последний даже не повернул голову. Глядя мимо Ворона, как будто тот был пустым местом, Ястреб продолжил диктовать, обращаясь к Сирин:

«По п.5 ст.2 прежнего устава, который относился к векселям простым и переводным, векселедатель мог самого себя назначить векселеприобретателем. Правило это не принято новым уставом, …»33

Разъяренный Ворон выскочил из комнаты, чуть не снеся дверь с петель.

Ему немедленно требовалось выплеснуть кипящее бешенство.

Кому-то сегодня не поздоровится.

– А я тут подумал. Почему бы нам и правда не забрать этих собак?

– Конечно, дорогой. Только надо еще кота и кролика, чтобы не скучно было.

– Ты серьезно?

– Нет! Хавьер, очнись, каких собак! Кто за ними будет смотреть, кто с ними будет гулять!

– Судя по тому, что я наблюдаю, наши дети прекрасно справляются с этими обязанностями самостоятельно.

– Им надоест. Они маленькие.

– Им десять. И до сих пор не надоело.

– Я против.

– Вынесем на семейное голосование?

– Ни за что. Я налагаю вето. Закрыли вопрос.

– Нет, открыли вопрос. Ева, ты даже не хочешь выслушать наши аргументы.

– Они тебя подкупили? Сказали, что будут любить тебя больше?

– Они и так меня любят больше. Не завидуй.

– Это две огромные собаки.

– Бигли, дорогая, это бигли, а не сенбернары. Всего 35 см в холке.

– У нас тут нет леса, им будет скучно.

– У нас огромное побережье и мне жаль тебя, если ты не можешь привести возражения получше.

– Это огромная ответственность.

– Я клянусь, что мы все возьмем на себя.

– Это пыль, шерсть и грязь в доме.

– Можно подумать, в доме, в котором живут двое десятилетних детей, когда-нибудь бывает чисто.

– Это расцарапанные диваны…

– Наденем чехлы.

– … съеденные балетки от Джимми Шу, обгрызенная сумочка Шанель и корешки моих любимых романов!

– Это прекрасный способ наконец-то научиться складывать свои вещи сразу на место…

– Я тебя ненавижу

– Я давно это знаю.

– Вы нагло пользуетесь тем, что я не видела детей уже 9 недель, и нахожусь в сентиментальном настроении.

– Не без этого.

– Хорошо.

– Что?

– Я согласна.

– Я не верю.

– Ладно, я пошутила.

– Нет, стой. Ты серьезно?

– Да, Хавьер. Я сто раз еще пожалею, но я серьезно. Я не хочу быть той, из-за кого у моих детей разрушится первая привязанность. Давай возьмем этих собак.

– Я тебя люблю.

– Вспомни это, когда я буду орать на вас всех, потому что эти исчадия ада подавились моим бирюзовым шарфиком от Гермес.