Я была готова к этому. Внутренне мечтая быть раскрытой и наказанной, я совершенно не пряталась. Наверное, я должна была мучиться сознанием вины, но ощущала внутреннюю раскованность, как будто все предохранители перегорели и мне остается только мчать вперед на предельной скорости, зная, что обрыв скоро и я не успею остановиться.

Никогда до я не была так прекрасна. Я чувствовала, что влеку к себе взгляды, знала, что стоит щелкнуть пальцем – и любой, на кого я укажу, будет лизать мои колени. Иногда, на границе ночи и утра, глядя на спящего рядом Ястреба, меня душил ужас того, что я творю, во что я превращаюсь, и тогда я шла в лабораторию и смешивала себе очередное лекарство? яд? наркотик? – и все сомнения отпускали меня и я снова была готова быть собой.

В те дни помешательства я особенно остро понимала, как же совершенен Ястреб. Сравнивая двух мужчин, меня всегда поражало то, как тонко они идут по разным граням лезвия. Жесткий – и жестокий, властный – и дикий, страстный – и необузданный, справедливый – и нетерпимый, яростный – и безумный.

Наши с Габирэлем уродливые и изломанные отношения все длились и длились, все сильней затягивая нас в пучину лжи и дегтя. Я видела, что он зависит от них не меньше меня. Ни один господин не может существовать без своей жертвы, и он все больше втягивался в игру. Я видела, каким огнем горят его глаза, когда я была рядом с принцем, как пожирает он взглядом мои руки, грудь, волосы, пока я прохожу мимо него при свидетелях, при свете дня.

Неизвестно, до чего доигрались бы мы все, а может, все продолжалось бы до сих пор, но как обычно, Судьба уже подготовила для нас новые карты.

Валет пик

– Ты хочешь, чтобы я оставила работу? Освободишь меня от контракта? Я правда это слышу? – Шелена была прекрасна в своем гневе. Зеленые глаза сияли, на щеках выступил румянец, губы покраснели. Ястреб с усилием заставил себя не думать о том, как хорошо бы трахнуть ее прямо сейчас и заставил себя вслушаться в то, что она говорит.

– Ты правда считаешь меня безмозглой курицей, которая идет в университет лишь для того, чтобы подцепить богатенького женишка? Неужели тебе пришло в голову, что я работаю лишь потому, что ты меня заставил? Да если бы это не было тем, чем я хочу заниматься…

Он уже не хотел ее трахнуть. Он хотел ее прибить.

– Это слишком опасно. Ты отказываешься от помощницы, ты до сих пор пробуешь все свои чертовы зелья, хоть я миллион раз говорил тебе не делать этого, но тебе же плевать на мои слова, и ты решаешь только так, как сама считаешь нужным и постоянно, постоянно, блядь, рискуешь своей жизнью.

– Да черта с два! Не больше, чем ты, когда по первому зову своего капитана становишься вперед своей гвардии и отправляешься то на одни рубежи, то на другие. Ты же принц, ты вполне мог бы отправить вместо себя помощника, а сам отсидеться в безопасности, но нет же! Думаешь, я не вижу, как ты потом опустошен и измучен, не замечаю, как сведены твои плечи и потухши глаза? Ты обвешан оружием, ты берешь с собой те самые чертовы зелья, которые я создаю, рискуя жизнью, чтобы они спасли твою! И не говори мне, что ты мужчина, а я женщина, иначе я вцеплюсь тебе в волосы.

– Выходи за меня замуж.

– Что? – она как-то разом осела и побледнела.

Ястреб церемонно встал на одно колено, взял ее за безвольную руку.

– Шелена Гатинэ, я предлагаю тебе свои руку и сердце и прошу стать моей женой.

Она опустилась перед ним на колени, так, чтобы смотреть в глаза. А потом сказала:

– Я сплю с Вороном.

И он сразу понял, да, так и есть. Кусочки выпадающей мозаики, мелкие не состыковывающиеся детали, вдруг сошлись. Стал объясним лихорадочный румянец, тени на лице, порой без причины сверкающий сумасшедшим весельем взгляд, так пугавший его и заставлявший не хотеть, но вспоминать слова Астора: «Она так похожа на Аалию».

Невыносимо стало вдруг видеть ее, но он должен был знать:

– Как давно?

– Месяц. Чуть больше. Шесть недель.

– Он заставил тебя?

– Да. Но это не важно. Я ничего не сделала, чтобы остановить его. Я должна была сразу признаться.

– Ты любишь его?

– Нет. Никогда. Ненавижу. Боюсь. Презираю.

– Почему тогда?

– Он сводит меня с ума, – прошептала она. – С ним я перестаю быть собой.

– Это то, чего тебе хочется?

– Я не знаю.

Она была перед ним: виновная, лживая, чужая. На горле бился пульс. «Такая тонкая шея. Я могу переломать ее двумя пальцами.» Хотелось ударить ее, разбить в кровь это тонкое лицо, чтобы заплыли, закрылись эти прекрасные глаза. Любимые глаза.

Он молчал, она ждала.

– Уходи. Я тебя отпускаю.

Он поднялся и вышел первым, не в силах смотреть, как она соберет свои вещи, исчезнет из его сердца, жизни. И он останется один. Снова.

Глава 19.

– Я думал, он ее убьет.

– Нет.

– Тогда он убьет Ворона. Размажет по стенке его подлую рожу.

– Думаешь? Ты знаешь про него уже много, считаешь, ему надо поступить так?

– Нет. Черт, нет. Он не тронет его, ведь именно этого и добивается Габирэль. Это же принц, он будет непробиваем, как статуя Мерлина.

– И мне так кажется.

– А что дальше? Ястреба отправим на войну, Ворон узнает в последний момент, бросится, прикрыв грудью любимого, спасет ему жизнь, получит прощение, умрет на руках своего принца, тот вернется, там одинокая Шелена, две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи?

– Отличный сюжет. Я как минимум пять таких уже читала.

– Да и я пару-тройку в кино видел. Ну или давай отправим Габирэля и Гатинэ в закат?

– В смысле, прикончим?

– Ну, я имел ввиду скитания и странствия, но ход твоих мыслей меня начинает пугать.

– Нет. Мне не интересно, кто с кем останется.

– Серьезно? Ты и не хочешь сыграть свадебку на пятьдесят страниц? Женщина, с тобой все хорошо?

– Не знаю, Хавьер. Видимо, старость подкрадывается, но мне важнее показать, как порой мы не понимаем, что такое любовь и путаем ее с картинкой, составленной по обрывкам фильмов, книг, рассказов друзей. Мне кажется, мои герои растут, меняются, взрослеют и преодолевают испытания. Ведь только преодолев себя становишься сильнее. Вспомни Ястреба, каким он был в начале книги – жестокий повеса, я специально не говорю, кто был у нее в спальне, потому что мог быть любой – на тот момент Ворон и Ястреб почти одинаковые.

Потом мы встречаем его через пять лет – это машина для управления государством, человек, который на первое место ставит только свои интересы и посмотри, как он изменился за год – он отпускает девушку, которую любит, потому что думает, что она этого хочет. Он страдает, но он вырос духовно.