– Нет!.. А теперь покиньте мой дом, – отчеканила Елена. Была б её воля, она просто застрелила бы мерзавца. Бедный Арман! Какое счастье, что он не знал о преступлении, совершённом против него самого.

Де Виларден, похоже, другого и не ждал, он презрительно хмыкнул и, не прощаясь, вышел. Что означал его визит? Скорее всего, «разведку боем». Барон зашёл оценить противника. Оставалось только надеяться, что негодяй не счёл маркизу де Сент-Этьен лёгкой добычей.

«Ещё посмотрим, кто из нас победит», – размышляла Елена.

Её колотило от бешенства, но рассуждала она на удивление холодно и жёстко. Негодяй говорил о датах, но это уж дудки! Умница Доротея заставила всё просчитать до дней. Этот козырь у них есть. Что ещё может потребоваться? Связи? Покровительство Талейрана сейчас заменяет собой их все. Кстати, что там вчера говорил князь? Новый король не любит бедных? Нужно учесть…

Елена тут же послала за знаменитой мадемуазель Мишель и за самым дорогим парижским ювелиром – поставщиком императорского двора Нито. Модистка прибыла первой в сопровождении двух своих помощниц. За время отсутствия Елены в Париже мадемуазель Мишель ещё сильнее высохла, но всё так же заносчиво несла голову с гордым профилем короля-гасконца Генриха IV.

– Мадам, наконец-то вы вспомнили, что мода не стоит на месте и в платьях двухлетней давности выходить в свет неприлично, – сообщила модистка Елене вместо приветствия. – Теперь никто не носит бархатных тренов – только короткий шлейф. В моде газовые платья на шёлковых чехлах и только пастельных тонов.

Елена мгновенно сообразила, что лесть сейчас принесёт ей больше пользы, чем что-либо другое, и заявила:

– О, мадемуазель, надеюсь, вы поможете бедной затворнице, ведь после рождения ребёнка я долго оставалась в деревне. Да и фигура у меня теперь не та.

– Сейчас посмотрим, – заявила Мишель и кивнула своим помощницам, а те начали снимать с Елены платье.

Следующие полчаса маркиза простояла в одной рубашке, а три модистки с портняжными лентами снимали с неё мерки и записывали их в знаменитую тетрадь в кожаном переплёте.

– Ну, совсем неплохо, – заметила мадемуазель Мишель, сравнивая столбцы цифр под надписью: «де Сент-Этьен». – Мадам прибавила в груди и бёдрах, а талия стала тоньше – отличное сочетание: и для платьев хорошо, и мужчины в восторге.

– Мадемуазель, – изумилась Елена, – я вдова с ребёнком. О чём вы говорите?

– В Париже вдова с ребёнком всегда считалась самым лакомым кусочком, – хмыкнула модистка и пожала плечами. – Впрочем, давайте о деле. Если вы хотите получить наряды быстро, разумнее всего подогнать на вашу фигуру несколько готовых платьев. В Париже появился новый поставщик из Англии. Зовут его Штерн, и он предлагает исключительные модели. Платья, правда, дороги, но я взяла у него несколько на пробу. Ручаюсь, что вам они подойдут.

Все складывалось необычайно удачно. Елена приняла все предложения модистки и простилась с ней.

Следом прибыл ювелир. В свою очередь месье Нито пообещал новой заказчице быстро подобрать гарнитур, подходящий по цвету к сапфировым серьгам, и предложил несколько украшений с крупными бриллиантами. Это оказалось как нельзя кстати, ведь маркизе де Сент-Этьен так хотелось затмить соперницу.

Закончив свои хлопоты, Елена отправила записку Доротее.

Доротея появилась на улице Гренель только через два часа. Она взбежала на крыльцо и быстро прошла в гостиную. Устало пожаловалась:

– Еле вырвалась! Новостей пока нет: дядя ещё не договорился об аудиенции, король нездоров и до конца недели принимать никого не хочет.

– Отлично, значит, он не примет и де Вилардена, – обрадовалась Елена. – Ты знаешь, что милейший барон посетил этот дом и попросил моей руки?

– Как?! Но он ведь даже не скрывает своих наклонностей, – изумилась Доротея. – Мне дядя рассказал об истоках дружбы де Вилардена и графа Прованского: двадцать лет назад многие считали их любовниками.

– А королева?! – воскликнула Елена.

– Все знали, что августейший брак – фиктивный. Ты лучше скажи, почему барон решил, что ты примешь его условия?

– Он меня прямо обвинил в том, что Мари – бастард, сказал, что у маркиза де Сент-Этьена не могло быть детей: мерзавец сам нанял какого-то монаха, чтобы тот травил Армана.

– Вот ведь свинья! Но в этом случае он ничего не докажет, иначе самому придётся сознаваться в преступлении. И потом, королю скоро шестьдесят, его, похоже, вообще перестали волновать плотские утехи, он предпочитает хорошую кухню – так что не вешай нос. Барону нас не достать! Прикажи лучше подать чаю, и поговорим о не менее важных вещах, – предложила Доротея. Она удобно устроилась на диване и расправила юбки.

Горничная Колет, служившая в доме ещё при Армане, принесла поднос с сервизом. Сказав, что разольёт чай сама, Елена отпустила её. Как только за горничной закрылась дверь, Доротея предложила:

– Поговорим о бумагах, компрометирующих де Вилардена. У дяди есть с десяток доносов, где революционерам сообщают о местонахождении аристократов – родных твоего мужа. Все доносы написаны одним почерком. Подписи на них, конечно же, нет, но зато почерк настолько приметный, что его невозможно спутать ни с каким другим. Талейран уверяет, что король сразу же узнает руку.

– И князь отдаст эти бумаги мне?

– В том-то и дело, что он хочет их продать. Ты ведь теперь стала его соседкой в долине Луары, земли Валансе граничат с твоими. Дядя хочет купить один спорный участок всего за один франк.

– Конечно, я согласна! Я подпишу любые документы!

Доротея поморщилась, но не стала развивать эту тему, сказав лишь, что нотариус Талейрана приедет к Елене завтра. Закончив унизительную для себя часть разговора, графиня де Талейран-Перигор заговорила о том, что волновало их обеих:

– Что ты надумала? Ты решила, чего хочешь от Василевского?

– Нет, я так ничего и не придумала. Конечно, выйдя замуж за Армана, я сама разорвала помолвку с Александром, но всё равно не могу смириться, что так мало для него значила. – Вздохнув, Елена добавила: – Наверное, я рассуждаю подло, но ничего не могу с собой поделать.

– Дорогая, ты так благородна, что тебе даже полезно немного побыть в шкуре обычной женщины со всеми её запретными желаниями и неправедными поступками. Разреши себе это, и всё встанет на свои места. Ты хочешь этого мужчину?

– Да!.. – ответ вырвался у Елены сразу, и она вспыхнула.

– Вот видишь, как всё просто. Значит, Василевского нужно заполучить. Уловка стара как мир: искушаешь, потом отступаешь, затем снова манишь – и так до тех пор, пока он тебе не надоест или ты не станешь его женой.

– Нет, к замужеству я не готова, и к тому же у меня есть дочь, а я не знаю, как Александр к ней отнесётся, – возразила Елена.

– Но она же – его ребёнок! Как он к ней может отнестись? Конечно же, хорошо. Другое дело, что ты не можешь ему об этом сказать, иначе будущее Мари рухнет. Даже если Василевский её признает, во Франции девочка потеряет всё, а в России будет считаться незаконнорожденной. Лучше оставить всё как есть. Через пятнадцать лет Мари станет одной из самых богатых невест Франции, а титул передаст мужу. Я сама найду ей жениха, и уж постараюсь, чтобы они понравились друг другу. Никогда я не допущу, чтобы с моей крестницей поступили так же, как в своё время со мной: посчитали моё приданое и повенчали с мальчишкой, который ещё сам не нагулялся и не наигрался в карты и в войну.