– Хорошо, слуг я возьму на себя, – пообещала мадам де Обри. – А ты пока езжай к королю. Чем чёрт не шутит, может, он вспомнит вашу старую дружбу…

Барон недовольно поднялся и, что-то буркнув на прощание, отправился к выходу. Франсуаза проводила его. Увидев, что коляска де Вилардена наконец-то отъехала, баронесса отправилась в комнату своей дочери. Мари-Элен уютно устроилась на маленькой кушетке с высокой спинкой. Светло-розовое муслиновое платье очень шло дочери, оттеняя её чёрные глаза и делая моложе. В руке Мари-Элен держала книгу.

Чувство гордости шевельнулось в душе баронессы, и, как всегда в такие минуты, она мысленно обратилась к своему покойному любовнику с призывом посмотреть, что получилось из малышки, от которой он так высокомерно отказался. Сейчас Мари-Элен занимала в доме матери как раз ту самую спальню, в которой её когда-то зачали. Франсуаза никогда не говорила об этом вслух, но, купив дом, принадлежавший ранее её вероломному любовнику, она злорадно отвела дочери именно ту комнату, где молодой граф де Тренвиль обесчестил молоденькую горничную.

Тогда отрезвление пришло к Франсуазе слишком быстро. Когда она с радостью сообщила молодому господину о своей беременности, тот посадил её в экипаж и привёз в публичный дом. Хозяйка борделя потом рассказала Франсуазе, что подлец-любовник получил за неё тысячу франков, которые тут же проиграл таким же, как он, избалованным отпрыскам титулованных семей.

– Он за всё поплатится, а мой ребёнок вырастет богатым и счастливым, – поклялась тогда Франсуаза.

Теперь, тридцать два года спустя, женщина с гордостью смотрела на свою красавицу-дочь. Да, Франсуазе пришлось идти по трупам, она не пожалела и собственной сестры Анн-Мари: обобрала её до нитки и отправила умирать в монастырь. Но зато дочка с рождения была записана как ребёнок, принадлежащий к аристократическому роду. Теперь требовалось разбогатеть. И тогда Франсуаза приняла предложение барона де Вилардена и открыла с ним на паях публичный дом.

Этот до бесконечности циничный человек пугал Франсуазу своей жестокостью, но де Виларден сразу оценил деловую хватку мадемуазель Триоле и её желание выбиться в люди. Он вскользь обронил, что ищет женщину, способную управлять борделем, но у него есть требование: претендентка должна сама войти в это дело с собственным капиталом.

– Твои деньги станут для меня гарантией, – заявил барон.

Подавив в себе чувство страха, Франсуаза вложила в дело всё, что имела. Она работала день и ночь, выгадывала каждый франк, и новое заведение постепенно приобрело популярность, став весьма доходным. Через полгода после открытия публичного дома его посетил граф де Тренвиль. Узнав во владелице Франсуазу, он поздравил бывшую любовницу с таким успехом и стал частенько у неё бывать. За те пять лет, что Франсуаза почти каждый день видела графа в своём доме, тот ни разу не спросил, кто же у неё родился и как сложилась судьба ребёнка.

Хорошенько присмотревшись к барону де Вилардену, Франсуаза поняла, что основа его характера – бешеное самомнение и твёрдая уверенность, что он умнее всех на свете. Франсуаза научилась льстить, восхищаться умом барона, а тот проникся к ней доверием, считая, что Франсуаза ему предана и деваться ей некуда. А в это время Франсуаза обманывала его, отводя ручейки франков из общей кассы в свой карман. Грянувшая через пять лет революция окончательно развязала Франсуазе руки: барон ещё какое-то время скрывался в Париже, а потом уехал в Лондон.

– Скатертью дорога, – с облегчением пожелала ему Франсуаза.

За то время, пока де Виларден ещё скрывался во Франции, барон одного за другим выдавал революционным властям своих родственников, обрекая их на смерть. Франсуаза передавала его доносы якобинцам и вдруг однажды поняла, что и у неё тоже имеются враги, с которыми можно свести счёты. К очередному письму барона она приложила и свою записочку, где донесла на отца своей дочери. Когда красивая голова её ненавистного любовника скатилась в корзину гильотины, стоявшая в толпе зевак Франсуаза мстительно улыбнулась и… пошла работать дальше. Тогда же она надумала давать деньги в рост, и это дело принесло такие барыши, что, уезжая в Англию, де Виларден потребовал от Франсуазы впредь пускать все доходы только на ростовщичество.

Франсуаза пообещала ему всё, хоть луну с неба, и с облегчением вздохнула, когда корабль барона пересёк Ла-Манш. Она наконец-то получила свободу. Заведя две бухгалтерские книги – одну для барона, а вторую, настоящую, – Франсуаза стала вести дела так, как считала нужным, решив отдавать де Вилардену не больше пятой доли того, что ему фактически причиталось. Она тайком открыла ещё три новых борделя и к тому же стала самой известной процентщицей в Париже.

Купив с торгов дом своего бывшего любовника, Франсуаза полностью сменила отделку и обставила комнаты на свой вкус. Сама она заняла спальню, раньше принадлежавшую матери покойного графа, но, входя в комнату дочери, Франсуаза всегда улыбалась. Свершившаяся месть грела душу, как ничто другое.

Мадам де Обри легонько стукнула по приоткрытой двери, Мари-Элен подняла глаза и улыбнулась. Франсуаза, как всегда, порадовалась тому, что дочь, хоть и похожая на неё яркой южной красотой, всё же взяла от отца большую, чем у матери, тонкость черт, высокий рост и красивую форму изящных рук. Мари-Элен захлопнула книгу и поспешила навстречу Франсуазе.

– Что ты читаешь, дорогая? – поинтересовалась мать.

– Книга называется «Гордость и предубеждение», она наделала много шуму в Англии, Виктор привёз мне её из Лондона.

Франсуаза внутренне сжалась. Любое упоминание о виконте де Ментоне её безмерно раздражало, но ссориться с дочерью не хотелось, и, приклеив на лицо улыбку, она обняла Мари-Элен за талию и потянула за собой на диван.

– Дорогая моя, я хочу с тобой поговорить, – начала Франсуаза. – Ты знаешь, что в делах у меня есть напарник – де Виларден. Он сегодня предложил план, который выгоден нам всем. Барон хочет заграбастать состояние де Сент-Этьенов, мне же надо получить его долю от нашего общего дела, а для тебя и моего внука – новое имя. Теперь, когда русский царь диктует условия всей Европе, нас и во Франции могут осудить за преступления, совершённые в России. Я уже сменила имя, теперь надо сделать то же самое и для тебя.

Франсуаза замолчала и вгляделась в сразу побледневшее лицо дочери.

– Что ты расплылась, как желе? Соберись! – прикрикнула баронесса. Увидев, что окрик подействовал, она вновь стала ласковой: – Ну вот, совсем другое дело! Послушай, как мы станем действовать. Я пока не сказала барону, но сама уже плачу одной из горничных в доме маркизы де Сент-Этьен, и та сообщает мне обо всех действиях этой русской, а также подслушивает все разговоры своей хозяйки. Ты знаешь, что я написала в Лондон князю Василию, тот должен скоро приехать. Черкасский ненавидит эту женщину, а поскольку он – безумец, то будет только рад закончить то, что у него сорвалось в России. Так что маркиза с дочерью обречены.

Увидев, что дочь побледнела ещё сильнее, мадам де Обри обняла её и взяла за руку.

– Вспомни, что маркиза – сестра Алексея Черкасского, который погубил всё, чего я добилась в России, и это по его милости я теперь прячусь в чулане. Но в жизни за всё приходится платить. Черкасский лишил состояния тебя, а я порадуюсь, когда прикончат его близких.