сохранения рабочих часов не менее 75 в неделю. Жадность взяла верх над благоразумием. Более того, «рабочие» законопроекты оттолкнули от Столыпина правое большинство в Думе.

Открытое же столкновение в парламенте между премьером и правыми произошло в ходе обсуждения реформы на флоте. Новый министр Бирилев затеял сокращение срочной службы нижних чинов во флоте до пяти лет, создание Главного морского штаба, в задачи которого входит стратегическое планирование и мобилизация флота, а также крупную судостроительную программу. России, испытавшей на себе позор Цусимы, необходим был флот нового типа, оснащенный не устаревшими броненосцами, а новейшими дредноутами. В июле 1907 года Николай II утвердил программу строительства на Балтике четырех линкоров и других кораблей общей стоимостью 127 млн рублей. Для загрузки судостроительных заводов в Думе был запрошен кредит на сумму 11,25 млн рублей на один год. Однако правые демонстративно отказали в ассигнованиях. Думцы после позорного цусимского поражения требовали вообще отказаться от линейного флота и свести содержание судов к незначительному количеству охраняющих побережье миноносцев.

И снова в ход пошла «тяжелая артиллерия», выступать шел сам возмущенный премьер. Столыпин, как государственник, доказывал народным избранникам, что, отказавшись от судостроительной программы, они отгоняют Россию от ее морей, запирают внутри континента, отсекая от мировой торговли. Он с цифрами в руках доказывал, что пять судостроительных заводов, предназначенных для выпуска крупных кораблей, будет значительно дороже перепрофилировать под мелкие суда, а держать их закрытыми как минимум год – слишком большая роскошь для государства. «Долг моей совести сказать вам, что после того, как вы откажете в деньгах на флот, Россия выйдет в международном положении преуменьшенной. Удар, нанесенный вами, не будет ударом дубинки Петра Великого, ударом его дубинки-подгонялки. Вашим ударом вы вышибете из рук морского ведомства, из рук рабочего самое орудие труда, вы вышибете дух живой».

Вряд ли депутаты задумывались о том, что в Европе один кризис начала века сменяется другим, что крепнет и строит мощный флот Германия, настаивает на реванше после позора Франко-прусской войны Франция, к морям рвется даже глубоко сухопутная Австро-Венгрия, а «владычица морей» трепетно охраняет свое морское могущество. В 1909 году затраты Германии на военно-морской флот превосходили расходы России на эти же цели почти в 2 раза. В США расходы на военный флот были в 2,9 раза, а в Англии – в 3,5 раза больше, чем в России. Как в таких условиях можно экономить и отгораживаться от дредноутов миноносками? Японцы уже продемонстрировали, что значит современный флот против устаревших российских корыт.

«Забудьте, господа, забудьте ту жгучую боль, которую испытывает каждый русский, когда касается вопроса о русском флоте, и последуйте за мной в область бесстрастного разрешения вопроса, в пределах одной государственной пользы и государственной необходимости, – говорил Столыпин в Думе. – Вы – хирурги, собравшиеся вокруг одурманенного больного. Больной этот – флот, ошеломленный вашей критикой. Вы, господа, взяли ланцеты и режете его, потрошите его внутренности, но одна неловкость, одно неосторожное движение, и вы уже будете не оперировать больного, а анатомировать труп. Господа! Я верю, что ваше решение, каково бы оно ни было, будет продиктовано вам велением вашей совести и тем чистым патриотизмом… Этим, и ничем более. Вы станете выше партийных расчетов, выше фракционной тактики. Не сетуйте, господа, если и правительство высказало вам свое мнение прямо и определенно. Я уверен, что всякая заминка в деле флота будет для него гибельной, нельзя на полном ходу останавливать или давать задний ход машине – это ведет к ее поломке. Господа, в деле воссоздания нашего морского могущества, нашей морской мощи может быть только один лозунг, один пароль, и этот пароль – „вперед“».

Настоящий государственник рассуждал как настоящий патриот. Он-то как раз видел, куда дрейфуют флоты ведущих стран – к битвам гигантов и борьбе за Мировой океан. Тут как раз Россия и не должна была при своих-то морских границах влачить жалкое существование, а ее морское министерство тащить за собой позорную кличку «цусимское ведомство». Министр иностранных дел Извольский утверждал, что «линейный флот нужен России вне всякой зависимости от обороны наших берегов, а для участия в разрешении предстоящих мировых вопросов, в которых Россия отсутствовать не может».

Однако лишь новому морскому министру Григоровичу удалось кое-как наладить отношения с Думой. В 1911 году парламент одобрил ассигнования в 222 млн рублей на строительство трех линкоров и нескольких кораблей в Балтийском и Черном морях (вступили в строй в 1916 году). Были заложены для Балтийского флота четыре новейших линейных корабля («Петропавловск», «Севастополь», «Гангут» и «Полтава»), а также несколько эсминцев, подводных лодок, тральщиков и т. д. Если в 1907 году бюджет морского ведомства составлял 75 млн рублей (2,9 % от общего бюджета в 2,498 млрд рублей), то в 1911 году он вырос до 108 млн рублей (4 % от общего бюджета в 2,720 млрд). И тем не менее проволочка в Думе привела к тому, что к началу Первой мировой войны Россия имела всего один линкор-дредноут в строю и три линкора-дредноута почти готовых, но еще не прошедших ходовых испытаний. Под английским флагом же в это время ходили уже 22 дредноута, под германским – 16.

Важность правительственных проектов по развитию окраин Столыпин защищал перед думцами, желавшими, наоборот, в первую очередь развивать центр. Он доказывал, что Россия прирастает именно окраинами, где сильные фланги усилят позиции центра, а заодно и будут способствовать укреплению обороноспособности страны, имевшей протяженность государственной границы свыше 18 тысяч километров. Особенно важно это было на Дальнем Востоке, где злосчастная война с Японией показала отсутствие дорог и нормальных путей переброски войск. Для этого правительство и предложило проект строительства Амурской железной дороги, как важнейшего элемента Большой Политики империи.

«Мы ответим за то, что, занятые своими важными внутренними делами, занятые переустройством страны, мы, может быть, проглядели более важные мировые дела, мировые события, мы ответим за то, что пали духом, что мы впали в бездействие, что мы впали в какую-то старческую беспомощность, что мы утратили веру в русский народ, в его жизненные силы… в силу его не только экономическую, но и в культурную. Мы, господа, ответим за то, что приравниваем поражение нашей армии к поражению и унижению нашей родины».

Слышали ли его депутаты, занятые партийными дрязгами? Поняли ли они собственную ответственность за тот самый народ, от имени которого они с упоением метали друг в друга стаканы и хватали коллег за грудки? Верили ли они в страну, о которой немецкий философ Фридрих Шеллинг говорил: «Чудное дело ваша Россия; нельзя определить, на что она назначена и куда идет она, но к чему-то