к этой местности, местности с инородческим населением, колеблющимся, как сказано, между русско-православным и татарско-мусульманским влиянием, должны быть направлены серьезные усилия к пресечению национально-татарского натиска. Отказаться от этой борьбы значило бы отказаться от своих вековых исторических задач, отрицательные последствия чего не исчислимы. Всякая борьба достигает, конечно, только тогда намеченной цели, когда она ведется совершенным оружием. Из них, бесспорно, первейшим является надлежаще поставленная и хорошо материально и духовно оборудованная школа как светская, так и церковная. Казанский край не богат просвещением. В частности, наши крещеные инородцы остаются во мраке невежества. Это именно и облегчает татарам их совращение в ислам ради татаризации. Правда, в Казанском крае, где наиболее заметно отпадение от православия, имеются школы, содержимые братством Св. Гурия, но размеры отпускаемого на них содержания столь ничтожны, что помещения этих школ, равно как и учителя, вовсе не имеющие надлежащей педагогической подготовки, совершенно не соответствуют своему назначению. Далее, среди миссионеров, призванных просвещать инородцев, много лиц совершенно не знакомых с местными наречиями, а это, без сомнения, парализует их деятельность. Что касается светских школ, то их недостаточно по числу, кроме того, они равным образом не надлежаще оборудованы, да едва ли и приспособлены к выполнению тех особо высших задач, которые, без сомнения, должны иметься в виду у правительства. Таким образом, успех мусульманской пропаганды в значительной части облегчается недостаточным и не надлежаще поставленным противодействием».

Еще один закон, принятый по инициативе Столыпина, ограничил возможности немецкой колонизации западных губерний. Он позволил остановить скупку помещичьих земель немцами-колонистами – эдакий ползучий «дранг нах Остен».

В этом же регионе империи зрела другая проблема – ползучая полонизация западных губерний Украины и Белоруссии, в основном доставшихся России после разделов Речи Посполитой в конце XVIII века. Здесь в первую очередь необходимо было расставить этнические точки над «i». Для начала протащили указ о закрытии полуэкстремистской польской Oswiaty, как организации, содействующей культурному обособлению поляков от России. Затем пошли еще дальше.

Из-за нерешенности вопросов административного деления территорий часть восточных уездов Люблинского и Седлецкого польских воеводств, населенных преимущественно русскими крестьянами, оказалась в составе царства Польского. Столыпин понимал, что рано или поздно гоноровая шляхта, которой он насмотрелся в Гродно, добьется своего и уйдет из-под российского державного скипетра. Так уж лучше одна, не потащив за собой русское население и не создавая впоследствии лишнего очага напряженности.

Правительство в очередной раз подготовило проект создания особой Холмской губернии, в которую и переводились бы из Привисленского края русские уезды (до этого за последние десятилетия этот не новый проект восемь раз выносили на обсуждение правительства и каждый раз отвергали). В этом ему активно помогал депутат Думы от умеренно правых епископ Холмский и Люблинский Евлогий, затеявший активную полемику с депутатами Польского коло, кадетами и левыми, упрямо возражавшими против сокращения территории царства Польского (особенно удивительна столь «патриотическая» позиция кадетов и леваков). Роль церкви здесь оказалась главной – регион находился на передовом крае борьбы сразу трех религий: православия, католицизма и униатства. Окатоличивание со временем сменялось русификацией, и наоборот. Указ о веротерпимости 1905 года привел к тому, что из православия в католицизм за два года перешли 168 тысяч человек, церковь была в ужасе. «Битва за души» достигла апогея.

Вопрос оказался крайне острым и принципиальным. Для выступления в прениях по законопроекту в Думе записались сразу 107 депутатов – почти четверть парламентариев. Жаркие баталии с отсылкой к летописцу Нестору и польским хроникам продолжались несколько лет.

Тем временем Столыпин «слушал да ел». К моменту обсуждения холмского законопроекта в Думе число русских церковно-приходских и министерских школ было доведено в крае до 825. Все польские школы при этом были закрыты. На одного православного священника приходилось 1052 жителя, а на одного ксендза – 4041. Крестьянский банк выдавал ссуды только православным и т. д. – Евлогий старался как мог.

Однако из-за бюрократической волокиты проект ходил по инстанциям два года (1909–1911), пока не был комиссией представлен на доклад в Думу. А потом еще год его обсуждали в парламенте. Создалось впечатление, что лишь смерть Столыпина перевесила чашу весов в пользу таки принятия закона правым большинством. Ненадолго. После развала империи Холмщина вернулась в состав Польши, и в «Хелмском воеводстве» освобожденная от «москальского засилья» гоноровая шляхта сразу же навела нужный демократический порядок.

Еще один антипольский бастион Столыпин начал сооружать в западных губерниях Малороссии и Белоруссии. На повестке дня встал вопрос о противодействии полонизации Виленской, Гродненской, Ковенской, Могилевской, Минской, Витебской, Киевской, Подольской и Волынской губерний. Земств в них не существовало, и по закону, выборы в Государственный совет, по одному от губернии, производились губернским съездом землевладельцев, обладавших необходимым земельным цензом. Учитывая, что основными землевладельцами еще с эпохи Екатерины Великой здесь была польская шляхта, то все девять выборных в верхнюю палату «новороссийского парламента» оказывались «гоноровыми» (при этом их было всего несколько процентов населения). Уже в самом начале новой смуты в этих губерниях были отмечены попытки насильственно сменять всех православных сельских и волостных должностных лиц, изгонять православных учителей из школ и пр. Столыпин приглашал к себе депутатов Думы от коло и предупреждал их о том, что «в политике нет мести, но есть последствия». Не вняли, теперь пожинали бурю.

Стало быть, теперь настало время это положение изменить самым простым способом – по замыслу Столыпина, ввести земства в означенных губерниях, после чего и оглашать vox populi[1] в Петербурге должны будут уже люди, говорящие на родственном великопольскому языке. По его признанию, после земельной реформы это будет важнейшее его нововведение.

Еще в 1906 году правительство заявило, что оно готово пересмотреть вопрос о распространении Земского положения 1890 года на эти территории с целью пропорционального представительства в земствах польского и русского населения.

Чтобы лишить крупных польских землевладельцев преимуществ перед русскими, избирательный ценз в земствах должен был быть снижен вдвое против общерусского. Все избиратели распределялись по двум куриям – русской и польской, причем русская избирала вдвое большее число гласных и в нее зачисляли всех неполяков. В итоге от девяти губерний выбиралось бы шесть русских и три поляка. Кроме того, в этих губерниях русским давались преимущества в управах и в составе земских служащих.

Выступая в Думе, Столыпин говорил: «Не думайте, господа, что у правительства есть какая-нибудь предвзятость, есть какая-нибудь неприязнь к польскому населению. Со стороны государства это было бы нелепо, а с моей стороны это было бы даже дико, потому что именно в тех губерниях, о которых я теперь говорю, я научился ценить и уважать высокую культуру польского